Маршал Язов: правда и ложь о Сталине. Приложение iii. тропарь и кондак святому богоданному вождю русского народа, "стальному императору" иосифу великому (сталину). За ЧТО наши враги так ненавидят И.В. Сталина
"Сталин сохранил Россию и показал, что она значит для мира,
поэтому я,как православный христианин и русский патриот,низко кланяюсь Сталину. Сталин богоданный вождь" Святитель Лука (Архиепископ Семфиропольский и Крымский)
"Для меня товарищ Сталин святой"
К.К.Рокосовский
Ни кто не может сейчас бросить камень в тех,
кто организовывал и стоял во главе нашей ПОБЕДЫ"
В.В. Путин
Наполеон России-
Судьба твоя крута...
При жизни возносили
Тебя под облака!
Льстецы, что песнь слагали,
Да в партии "друзья",
Но умер-оболгали,
Себя превознося.
Лишь время правду скажет,
Сорвав с лжецов венец,
Оно одно укажет-
Герой где, где подлец!
Из лапотной России,
Убогой и больной,
Ты сделал её сильной,
Державною страной!
Слепила злоба злая,
Глаза страны врагов-
Для них она чужая,
Коль нет на ней оков,
Но в страхе разбегались,
Самих себя грызя,
Глядя как зажигались
В ночи огни Кремля!
...Бессонными ночами,
Лишь трубка на губах,
Рабочие, крестьяне
И в мыслях и делах.
Отцом ты был народов
И знаменем в бою!
Ты отстоял свободу
И Родину мою!
...В истории есть даты-
Не Бог их дал-народ-
В атаку шли солдаты,
За Сталина-ВПЕРЁД!
Салютом май украшен-
ПОБЕДЕ рад!
И в той ПОБЕДЕ нашей
Весом твой вклад!
Но враг, что спрятал жало,
Коварен был...
Когда тебя не стало,
От радости завыл-
Начал своё глумление
В начале над тобой,
А после озверения
И над моей страной.
Чем больше ложь, тем круче-
Секретней правды гриф
И от страны могучей
Остался только миф!
Пусть надо мной смеются
И злобою кипят,
Все те, кто к власти рвутся
И к сытости спешат-
Великое в великом!
Убогим не понять-
Кто в прошлое плюётся-
Плюёт в отца и мать!
Стратег! Генералиссимус!
Творец побед!
Ты был им останешься
На сотни лет!
Я верю-день настанет
На пьедестал борцов
С героями вновь встанут
Вожди отцов!
Рецензии
здравствуйте Константин.
большое спасибо Вам за эти строки.
сейчас не модно писать вот ТАКОЕ да ещё и в адрес Иосифа Виссарионовича...
а ведь он, вместе с Иоаном четвёртым (Иваном Грозным), по моему глубочайшему убеждению - самые сильные самодержцы России.
бессмысленно приводить бесчисленное количество фактов, Вы наверняка знаете их и без меня.
к сожалению любим мы, Россияне, обосрать (извиняюсь) своё прошлое, даже порою и не разбираясь в нём.
всего Вам самого наилучшего!
с уважением и улыбкой.
:)
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
МАРШАЛ ЯЗОВ О ЧУДОВИЩНОЙ ЛЖИ И ПРАВДЕ О СТАЛИНЕ Беседа с последним Министром обороны СССР Маршалом Дмитрием Тимофеевичем Язовым.
Корр.: Недавно кинорежиссёр Никита Михалков предложил признать преступной деятельность Горбачёва и Ельцина. Неплохо было бы присоединить к ним «дорогого Никиту Сергеевича». Есть и подходящий повод: исполнилось 60 лет тому самому «историческому» докладу, который Николай Стариков назвал «сборником небылиц, лжи и клеветы», а американский историк Гровер Ферр - «антисталинской подлостью». Д. Т. Язов: Заметьте, приступив к анализу хрущёвского доклада, дотошный американец, столкнувшись с первыми нестыковками, делает осторожный вывод: «преступное мошенничество?» Пока со знаком вопроса. К концу работы у него уже не оставалось сомнений: «Из всех утверждений „закрытого доклада”, напрямую „разоблачающих” Сталина или Берию, не оказалось ни одного правдивого». У нас на эту тему появилось много честных, серьёзных исследований. Я имею в виду книги Арсена Мартиросяна, Юрия Жукова, Елены Прудниковой, того же Николая Старикова. Надо только захотеть услышать правду. Корр.: Но беда-то в том, что нашим оппонентам правда не нужна. Хотя спесь с них понемногу сбивают. Недавно в телевизионной передаче, обсуждавшей «юбилейный доклад», достойный отпор антисталинистам дали: Николай Стариков, Виталий Третьяков, Карен Шахназаров, Сергей Шаргунов. Я знаю, что в 1956 году Вы учились на последнем курсе Военной академии имени Фрунзе. Как в вашем коллективе восприняли «откровения» Хрущёва? Д. Т. Язов: Для нас, недавних фронтовиков, имя Сталина было, можно сказать, святым. В те дни маршал Рокоссовский так и сказал: товарищ Сталин для меня святой. Военный авторитет Верховного Главнокомандующего был непререкаемым. Да я Вам больше скажу: всё, что было хорошего в нашей жизни, мы связывали с его именем. В дни войны наши чувства хорошо выразил Константин Симонов в известном стихотворении «Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас?» Там есть такие сроки: «Не мать, не сына - в этот грозный час Тебя мы самым первым вспоминаем». Вот и посудите, как мы могли воспринимать обрушившийся на нас поток самых фантастических обвинений? Наверное, самое первое ощущение - шок. Чувство какой-то чудовищной несправедливости. Преподаватель, знакомивший нас с докладом, плакал. Начальником академии в тот момент был Павел Алексеевич Курочкин - генерал армии, Герой Советского Союза, крупный военачальник. Он сказал тогда - за точность слов не ручаюсь, но смысл передаю точно - товарищ Сталин был великим вождём и гениальным Верховным Главнокомандующим. Таким он и останется для нас на всю жизнь. Это, понятное дело, говорит человек военный. Его мнение - честное и смелое - объяснимо. Но вот ещё одно мнение: человека, который в тридцатые годы был репрессирован и, как говорится, хватил лиха сполна. Побывал в трёх ссылках. Одну отбывал, как и Сталин, в Туруханском крае. Я говорю о Валентине Феликсовиче Войно-Ясенецком. Святителе Луке. Бывшем архиепископе Симферопольском и Крымском, известном хирурге. Во время войны он совмещал служение Богу с работой в эвакогоспитале. Написал несколько серьёзных статей, в том числе по гнойной хирургии, за что был удостоен Сталинской премии. Специалисты говорят, что его работы не утратили своей актуальности и сейчас. Не знаю, был ли он знаком с пресловутым докладом, но его мнение прямо противоположно хрущёвскому: «Сталин сохранил Россию, показал, что она значит для мира. Поэтому я, как православный христианин и русский патриот, низко кланяюсь Сталину. Сталин - богоданный вождь». Заметьте, эта оценка звучит от человека, причисленного к лику святых. А вот мнение другого религиозного деятеля, митрополита Иоанна Санкт-Петербургского: «Сталин нам дан Богом, он создал такую державу, которую сколько не разваливают, а не могут до конца развалить… Так что, если с Божьей точки смотреть на Сталина, то это в самом деле был особый человек. Богом данный, Богом хранимый». Корр.: Может, атеист Хрущёв потому так и ополчился на вождя? А заодно и на всю православную церковь. Говорят, по его указанию, было снесено храмов больше, чем в самые богоборческие времена. Д. Т. Язов: Вот это как раз нетрудно проверить. Хрущёвский «крестовый» поход против церкви происходил на глазах многих ныне живущих людей… Корр.: Что не помешало нашим либералам и этот грех «повесить» на Иосифа Виссарионовича. Д. Т. Язов: Ну это либо невежество, либо злой умысел. Известно, например, письмо Сталина Менжинскому от 1933 года. Приведу из него короткую выдержку: «ЦК считает невозможным проектирование застроек за счёт разрушения храмов и церквей, что следует считать памятниками архитектуры древнерусского зодчества». В то же, примерно, время из репертуара одного из московских театров была снята комическая опера «Богатыри», что не обошлось, конечно же, без вмешательства Сталина. В обосновании говорилось, что опера «даёт антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являющегося в действительности положительным этапом в истории русского народа». Ещё факт. Сталин подписывает решение Политбюро ЦК от 1939 года, в котором говорится: «признать нецелесообразной впредь практику органов НКВД СССР в части арестов служителей русской православной церкви, преследования верующих». За время войны в Советском Союзе было открыто 22 тысячи церквей. О помощи Сталина церкви и верующим есть множество документально подтверждённых свидетельств. Корр.: Я читала, что сталинская Конституция 1936 года вернула священнослужителям избирательные права, верующие же получили право венчаться, крестить детей, праздновать Пасху… А чем лично Вы обязаны Иосифу Виссарионовичу? Д. Т. Язов: Если на время абстрагироваться от военной составляющей, могу сказать, что не только я, но и большинство моих сверстников тем, кем мы стали, обязаны, в первую очередь, Сталину. Социализм, который он построил в «отдельно взятой стране, дал миллионам таких как я: образование, профессию, возможность совершенствоваться в своём деле. При какой другой власти мальчишка из глухого сибирского села мог стать маршалом? А ведь нас в семье было 10 детей. И поднимала мать такую ораву почти в одиночку. Отец рано умер, а позже и отчим погиб в Великой Отечественной. Всех вырастила, поставила на ноги. Корр.: Похожая ситуация была в крестьянской семье бывшего диссидента, известного философа Александра Зиновьева. Детей было одиннадцать. Все вышли в люди. Один стал профессором, другой - директором завода, третий - полковником и так далее. В эту эпоху, - пишет Зиновьев, - «происходил беспрецедентный в истории человечества подъём многих миллионов людей из самых низов общества в мастера, инженеры, учителя, врачи, артисты, офицеры, учёные, писатели, директора». При Сталине, приходит он к выводу: «было подлинное народовластие…, а сам Сталин был подлинно народным вождём». Вот потому-то мать Зиновьева, простая крестьянка всю жизнь хранила в Евангелии портрет Сталина. Д. Т. Язов: Сейчас ёрничают, говоря о Сталине: «отец народов». А он действительно был для народа кем-то вроде отца. Эту глубинную связь со своим вождём люди чувствуют до сих пор. Потому и голосуют за него, рисуют иконы и ставят памятники вопреки колоссальным препятствиям. Люди тоскуют по былому величию страны, по одержанным при Сталине победам, по уверенности, с которой народ смотрел в своё будущее, по справедливости, которая царила тогда в обществе. Кто-то назвал это народное состояние «поисками отца во времена безотцовщины». Точнее не скажешь! Корр.: Сейчас, в связи с «юбилеем» опять подняли тему репрессий. Опять у наших антисталинистов капитаны командуют дивизиями, поскольку все, кто выше, поголовно истреблены. «Покажите мне хоть одного такого капитана! - неоднократно взывал к своим оппонентам Владимир Сергеевич Бушин. Блестящий публицист, фронтовик и мой давний друг. Я решила поискать. Нашла подсказку. Якобы в Ленинградском военном округе накануне войны во главе дивизий были сплошь капитаны. Вот я и отправилась на Волховский фронт. Проштудировала мемуары Кирилла Афанасьевича Мерецкова. И, представьте, нашла одного замечательного капитана. История эта связана с трагическими событиями 1942 года, когда в окружение попала 2-я ударная армия. На поиски Военного совета и штаба армии Мерецков отправил танковую роту с десантом и своего адъютанта капитана Михаила Григорьевича Бороду. А дальше рассказ продолжит сам командующий фронтом: «Выбор пал на капитана Бороду не случайно. Я был уверен, что этот человек прорвётся сквозь все преграды. Когда началась Великая Отечественная война, краснознамёнец Михаил Григорьевич Борода, отличившийся ещё во время войны с Финляндией, являлся начальником 5-й погранзаставы возле Суоярви на финляндской границе. Финнам удалось… взять заставу в кольцо… 22 дня герои выдерживали осаду. А когда боеприпасы оказались на исходе, пограничники штыковой атакой прорвали кольцо окружения с неожиданной стороны - в направлении к Финляндии - и ушли от преследования в полном вооружении и неся с собой раненых». И дальше Мерецков продолжает: «Михаил Григорьевич не раз отличался в бою. Так, весной 1942 года под Мясным Бором он получил от меня задание: помочь дивизии полковника Угорича отбить атаку противника, рвавшегося к Ленинградскому шоссе. Когда комдив был смертельно ранен, Борода временно принял на себя его функции и не дал дивизии отступить». Д. Т. Язов: Да, такого капитана стоило поискать. А чтобы покончить с этой темой, скажу, что и во время войны и после мне не случалось встречать во главе дивизий капитанов. Командовали исключительно полковники и генералы. Кстати, я воевал по соседству с капитаном Бородой - на Волховском фронте. Корр.: Почти все наши крупные военачальники - из крестьянских, часто многодетных семей: и Жуков, и Конев, и Черняховский, и Чуйков, и многие другие. У родителей Чуйкова, например, было 12 детей. Геббельс, рассматривая в 1945 году фотографии советских военачальников, признал: «По лицам их видно, что вырезаны они из хорошего природного дерева… Приходишь к досадному убеждению, что командная верхушка Советского Союза сформирована из класса, получше, чем наша собственная». Как же это удалось - крестьянским детям превзойти немецких «сверхчеловеков»?
Д. Т. Язов: Он их и напишет. Позже. Но самое сокровенное - в автобиографии. «В сентябре месяце я впервые увиделся с товарищем Сталиным. Много я думал, как доложу ему… Но вышло совсем не так. „В прихожую вышел сам товарищ Сталин, протянул мне руку и сказал: Здравствуй, товарищ Катуков, заходи ко мне…” В тот день был у меня двойной праздник. Я первый раз увидел товарища Сталина, говорил с ним, и в день 17 сентября мне исполнилось 42 года». Корр.: Сегодняшним скептикам трудно представить волнение, которое испытывал боевой генерал при встрече с вождём. Д. Т. Язов: А Михаил Ефимович продолжает: «Товарищ Сталин долго говорил со мной о войне, о методах боя, о людях, о технике, выказывая такую глубину знания вопросов техники и природы боя, которые могли принадлежать только чрезвычайно высокой квалификации специалисту…» Выясняется, что Верховный Главнокомандующий пригласил Катукова не для праздного разговора. Тогда в армии начали создаваться крупные механизированные корпуса. Катукову, хорошо проявившему себя в битве под Москвой, предлагалось возглавить один из них. Идём дальше. В автобиографии значится уже 1943-й год. Новая встреча. «Товарищ Сталин встретил меня ласково, как старого знакомого и спросил: „Справишься, товарищ Катуков, командовать армией?” Я сказал: „Справлюсь, товарищ Сталин”. - Я брал на себя, - продолжает Катуков, - серьёзную ответственность в тяжёлые годы войны и честно выполнил свой долг, закончив войну в Берлине. И самой высшей для меня наградой было сознание, что и присягу, и данное слово товарищу Сталину, я выполнил». Под автобиографией дата: 1960-й год. Корр.: Это было время, когда Хрущёв, грубо говоря, спустил на вождя всех собак и под их истошным напором дрогнули многие известные сослуживцы Михаила Ефимовича. А он остался верен своему Верховному Главнокомандующему. Так же, как и его жена, Екатерина Сергеевна Катукова, дошедшая с мужем от Подмосковья до Берлина. Я брала у неё интервью в 2012 году. Ей шёл 99-й год. Она сохранила удивительную для своего возраста ясность ума, хорошую память, объективный взгляд на события. Рассказала, как первый раз побывала в кабинете Иосифа Виссарионовича. Ей, лучшей стенографистке аппарата ЦК ВКП(б) поручили стенографировать текст выступления Сталина. Говорит, что очень волновалась. Постучав в дверь, услышала: «Заходите, товарищ». Вождь вышел навстречу, проводил к столу, пододвинул стул. После диктовки, поблагодарив, проводил до дверей. Вот и весь рассказ. Вы можете себе представить, чтобы теперешний чиновник даже средней руки так обходился со своими подчинёнными? Позже в своей книге «Памятное» Екатерина Сергеевна так описала свои ощущения тех лет: «Товарищ Сталин был для нас таким высоким идеалом коммуниста-большевика, что все мы, в том числе и я, отдали бы за него свои жизни, не задумываясь». Д. Т. Язов: Побывавший в 1937 году в Москве известный немецкий писатель Лион Фейхтвангер, размышляя о Сталине, заметил: «Скоро начинаешь понимать, почему массы его не только уважают, но и любят. Он часть их самих… Сталин, как он предстаёт в беседе, не только великий государственный деятель, социалист, организатор, - он, прежде всего - настоящий человек». Корр.: А вот в человечности - то ему как раз и отказывают. Изображают патологическим злодеем, монстром и так далее - в соответствии с фантазией злопыхателей. Д. Т. Язов: Я уже рассказывал, каким внимательным, терпеливым, заботливым он был руководителем. Приведу ещё один пример. Иван Степанович Конев рассказывает Константину Симонову о том, как он с группой других военачальников был на совещании у Сталина. Дело происходило уже после войны и встал вопрос об отпуске. Вождь спрашивает: - Как здоровье? - Здоровье так себе, товарищ Сталин. - В отпуск идёте? - Да, иду. - Насколько? - На полтора месяца… Больше не положено, товарищ Сталин. - Как так не положено? И, обращаясь к Булганину, который был первым заместителем наркома, говорит: - Дайте ему три месяца. И ему три месяца, и ему три месяца, и ему три месяца. Надо понимать, что люди вынесли на своих плечах. Какая была тяжесть, как устали… Надо три месяца, чтобы почувствовали, привели себя в порядок, отдохнули, полечились». Вот и судите, каким он был человеком. Таким, как у Фейхтвангера и Конева. Или таким, как у Сванидзе и Жириновского. Корр.: Дмитрий Тимофеевич, не прощу себе, если не спрошу Вас о Рокоссовском. Он был из тех, кто как и Катуков, сохранил верность своему Главнокомандующему до конца. Хотя мог затаить обиду за то, что Сталин перебросил его с 1-го Белорусского, нацеленного на Берлин, на 2-й Белорусский фронт. Многие считают, что это было несправедливо, что русскому шовинисту Сталину нужен был в Берлине человек с русской фамилией. Д. Т. Язов: Начну с того, что Сталин любил Рокоссовского за его деликатность, интеллигентность и, конечно, за огромный военный талант. А замена его Жуковым на 1-м Белорусском никакого отношения к национальности Константина Константиновича не имеет. Жуков был первым заместителем Верховного Главнокомандующего. Он знал людей, с которыми ему предстояло иметь дело. Как заместитель Сталина он правомочен был вести переговоры и в конце концов подписать акт о безоговорочной капитуляции Германии. Так что тут дело в простой субординации, если можно так сказать. Кстати, манера общения с людьми и Сталина, и Рокоссовского схожи. Те же доброжелательность, уравновешенность, спокойствие. Этим Рокоссовский отличался от многих своих коллег военной поры. Вот как сам Константин Константинович определяет свой стиль общения с подчинёнными: «У каждого руководителя своя манера, свой стиль работы с ближайшими сотрудниками. Стандарт в этом тонком деле не изобретёшь. Мы старались создать благоприятную рабочую атмосферу, исключающую отношения, построенные по правилу „как прикажете”, исключающую ощущение скованности, когда люди опасаются высказать суждение, отличное от суждения старшего». Корр.: Наверное, нелегко ему пришлось с этим своим сводом правил, попав в подчинение к Жукову на Западном фронте? Д. Т. Язов: Не забывайте, что это было под Москвой, в самые критические дни, когда всё висело на волоске. Может быть, в тот момент там и нужен был такой человек, как Жуков. Жёсткий, бескомпромиссный, не щадящий никого ради победы. Так было и в том случае, о котором я хочу рассказать. Рокоссовский тогда командовал 16-й армией. Оценив обстановку, он попросил разрешения отвести свои ослабленные в непрерывных боях дивизии за Истринское водохранилище, там подготовиться и дать врагу отпор. Иначе, считал он, противник опрокинет с трудом обороняющиеся войска и, как говорится, на их плечах форсирует водохранилище. Последовал незамедлительный ответ: «Приказываю стоять насмерть, не отходя ни на шаг». Стараясь избежать катастрофы, командующий армией обратился напрямую к начальнику Генштаба. Тот, приняв во внимание сложившуюся ситуацию, разрешил отвод. Но всё решила грозная телеграмма Жукова: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать!» Видимо, узнав о стычке, Сталин позвонил Рокоссовскому. Тот приготовился получить ещё одну выволочку. Как и предполагал командарм, его войска вынуждены были отступить. Но вопреки ожиданиям в телефонной трубке услышал спокойный, доброжелательный голос Иосифа Виссарионовича: «Прошу Вас продержаться ещё некоторое время, мы вам поможем». На следующее утро в 16-ю армию поступили: полк «катюш», два полка противотанковой артиллерии, четыре роты солдат с противотанковыми ружьями, три батальона танков и две тысячи москвичей, чтобы пополнить поредевшие дивизии. Я привёл этот случай, чтобы ещё раз показать, каким заботливым, внимательным и человечным был Верховный Главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин. Так, что Лион Фейхтвангер не ошибся в оценке нашего вождя. В заключение хотел бы привести слова старейшего сталинского соратника Вячеслава Михайловича Молотова, разжалованного Иосифом Виссарионовичем, что не помешало ему сохранить верность вождю и объективность его оценки. «Чем больше на него нападают, тем выше он поднимается… Более последовательного, более талантливого, более великого человека, чем Сталин, не было и нет». Корр.: А я бы добавила ещё одно свидетельство Вячеслава Михайловича: «Мне наши полководцы рассказывали, что Сталин перед сражением, напутствуя, обычно говорил: «Ну, дай Бог!» или: «Ну помоги, Господь!» Спасибо, Дмитрий Тимофеевич. Надеюсь, мы продолжим этот разговор. И, как говорил Иосиф Виссарионович, помоги, Господи! Беседу вела Галина Кускова
«Беседа с последним Министром обороны СССР Маршалом Дмитрием Тимофеевичем Язовым.
Корр.: Недавно кинорежиссёр Никита Михалков предложил признать преступной деятельность Горбачёва и Ельцина. Неплохо было бы присоединить к ним «дорогого Никиту Сергеевича». Есть и подходящий повод: исполнилось 60 лет тому самому «историческому» докладу, который Николай Стариков назвал «сборником небылиц, лжи и клеветы», а американский историк Гровер Ферр - «антисталинской подлостью».
Д.Т. Язов: Заметьте, приступив к анализу хрущёвского доклада, дотошный американец, столкнувшись с первыми нестыковками, делает осторожный вывод: «преступное мошенничество?» Пока со знаком вопроса. К концу работы у него уже не оставалось сомнений: «Из всех утверждений „закрытого доклада», напрямую „разоблачающих» Сталина или Берию, не оказалось ни одного правдивого». У нас на эту тему появилось много честных, серьёзных исследований. Я имею в виду книги Арсена Мартиросяна, Юрия Жукова, Елены Прудниковой, того же Николая Старикова. Надо только захотеть услышать правду.
Корр.: Но беда-то в том, что нашим оппонентам правда не нужна. Хотя спесь с них понемногу сбивают. Недавно в телевизионной передаче, обсуждавшей «юбилейный доклад», достойный отпор антисталинистам дали: Николай Стариков, Виталий Третьяков, Карен Шахназаров, Сергей Шаргунов. Я знаю, что в 1956 году Вы учились на последнем курсе Военной академии имени Фрунзе. Как в вашем коллективе восприняли «откровения» Хрущёва?
Д.Т. Язов: Для нас, недавних фронтовиков, имя Сталина было, можно сказать, святым. В те дни маршал Рокоссовский так и сказал: товарищ Сталин для меня святой. Военный авторитет Верховного Главнокомандующего был непререкаемым.
Да я Вам больше скажу: всё, что было хорошего в нашей жизни, мы связывали с его именем. В дни войны наши чувства хорошо выразил Константин Симонов в известном стихотворении «Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас?»
Там есть такие сроки:
«Не мать, не сына - в этот грозный час
Тебя мы самым первым вспоминаем».
Вот и посудите, как мы могли воспринимать обрушившийся на нас поток самых фантастических обвинений? Наверное, самое первое ощущение - шок. Чувство какой-то чудовищной несправедливости. Преподаватель, знакомивший нас с докладом, плакал. Начальником академии в тот момент был Павел Алексеевич Курочкин - генерал армии, Герой Советского Союза, крупный военачальник. Он сказал тогда - за точность слов не ручаюсь, но смысл передаю точно - товарищ Сталин был великим вождём и гениальным Верховным Главнокомандующим. Таким он и останется для нас на всю жизнь.
Это, понятное дело, говорит человек военный. Его мнение - честное и смелое - объяснимо. Но вот ещё одно мнение: человека, который в тридцатые годы был репрессирован и, как говорится, хватил лиха сполна. Побывал в трёх ссылках. Одну отбывал, как и Сталин, в Туруханском крае. Я говорю о Валентине Феликсовиче Войно-Ясенецком. Святителе Луке. Бывшем архиепископе Симферопольском и Крымском, известном хирурге. Во время войны он совмещал служение Богу с работой в эвакогоспитале. Написал несколько серьёзных статей, в том числе по гнойной хирургии, за что был удостоен Сталинской премии. Специалисты говорят, что его работы не утратили своей актуальности и сейчас.
Не знаю, был ли он знаком с пресловутым докладом, но его мнение прямо противоположно хрущёвскому: «Сталин сохранил Россию, показал, что она значит для мира. Поэтому я, как православный христианин и русский патриот, низко кланяюсь Сталину. Сталин - богоданный вождь». Заметьте, эта оценка звучит от человека, причисленного к лику святых.
А вот мнение другого религиозного деятеля, митрополита Иоанна Санкт-Петербургского:
«Сталин нам дан Богом, он создал такую державу, которую сколько не разваливают, а не могут до конца развалить… Так что, если с Божьей точки смотреть на Сталина, то это в самом деле был особый человек. Богом данный, Богом хранимый».
Корр.: Может, атеист Хрущёв потому так и ополчился на вождя? А заодно и на всю православную церковь. Говорят, по его указанию, было снесено храмов больше, чем в самые богоборческие времена.
Д.Т. Язов: Вот это как раз нетрудно проверить. Хрущёвский «крестовый» поход против церкви происходил на глазах многих ныне живущих людей…
Корр.: Что не помешало нашим либералам и этот грех «повесить» на Иосифа Виссарионовича.
Д.Т. Язов: Ну это либо невежество, либо злой умысел. Известно, например, письмо Сталина Менжинскому от 1933 года. Приведу из него короткую выдержку: «ЦК считает невозможным проектирование застроек за счёт разрушения храмов и церквей, что следует считать памятниками архитектуры древнерусского зодчества». В то же, примерно, время из репертуара одного из московских театров была снята комическая опера «Богатыри», что не обошлось, конечно же, без вмешательства Сталина. В обосновании говорилось, что опера «даёт антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являющегося в действительности положительным этапом в истории русского народа».
Ещё факт. Сталин подписывает решение Политбюро ЦК от 1939 года, в котором говорится: «признать нецелесообразной впредь практику органов НКВД СССР в части арестов служителей русской православной церкви, преследования верующих».
За время войны в Советском Союзе было открыто 22 тысячи церквей. О помощи Сталина церкви и верующим есть множество документально подтверждённых свидетельств.
Корр.: Я читала, что сталинская Конституция 1936 года вернула священнослужителям избирательные права, верующие же получили право венчаться, крестить детей, праздновать Пасху… А чем лично Вы обязаны Иосифу Виссарионовичу?
Д.Т. Язов: Если на время абстрагироваться от военной составляющей, могу сказать, что не только я, но и большинство моих сверстников тем, кем мы стали, обязаны, в первую очередь, Сталину. Социализм, который он построил в «отдельно взятой стране, дал миллионам таких как я: образование, профессию, возможность совершенствоваться в своём деле. При какой другой власти мальчишка из глухого сибирского села мог стать маршалом? А ведь нас в семье было 10 детей. И поднимала мать такую ораву почти в одиночку. Отец рано умер, а позже и отчим погиб в Великой Отечественной. Всех вырастила, поставила на ноги.
Корр.: Похожая ситуация была в крестьянской семье бывшего диссидента, известного философа Александра Зиновьева. Детей было одиннадцать. Все вышли в люди. Один стал профессором, другой - директором завода, третий - полковником и так далее. В эту эпоху, - пишет Зиновьев, - «происходил беспрецедентный в истории человечества подъём многих миллионов людей из самых низов общества в мастера, инженеры, учителя, врачи, артисты, офицеры, учёные, писатели, директора».
При Сталине, приходит он к выводу: «было подлинное народовластие…, а сам Сталин был подлинно народным вождём». Вот потому-то мать Зиновьева, простая крестьянка всю жизнь хранила в Евангелии портрет Сталина.
Д.Т. Язов: Сейчас ёрничают, говоря о Сталине: «отец народов». А он действительно был для народа кем-то вроде отца. Эту глубинную связь со своим вождём люди чувствуют до сих пор. Потому и голосуют за него, рисуют иконы и ставят памятники вопреки колоссальным препятствиям.
Люди тоскуют по былому величию страны, по одержанным при Сталине победам, по уверенности, с которой народ смотрел в своё будущее, по справедливости, которая царила тогда в обществе. Кто-то назвал это народное состояние «поисками отца во времена безотцовщины». Точнее не скажешь!
Корр.: Сейчас, в связи с «юбилеем» опять подняли тему репрессий. Опять у наших антисталинистов капитаны командуют дивизиями, поскольку все, кто выше, поголовно истреблены. «Покажите мне хоть одного такого капитана! - неоднократно взывал к своим оппонентам Владимир Сергеевич Бушин. Блестящий публицист, фронтовик и мой давний друг. Я решила поискать. Нашла подсказку. Якобы в Ленинградском военном округе накануне войны во главе дивизий были сплошь капитаны. Вот я и отправилась на Волховский фронт. Проштудировала мемуары Кирилла Афанасьевича Мерецкова. И, представьте, нашла одного замечательного капитана.
История эта связана с трагическими событиями 1942 года, когда в окружение попала 2-я ударная армия. На поиски Военного совета и штаба армии Мерецков отправил танковую роту с десантом и своего адъютанта капитана Михаила Григорьевича Бороду. А дальше рассказ продолжит сам командующий фронтом: «Выбор пал на капитана Бороду не случайно. Я был уверен, что этот человек прорвётся сквозь все преграды. Когда началась Великая Отечественная война, краснознамёнец Михаил Григорьевич Борода, отличившийся ещё во время войны с Финляндией, являлся начальником 5-й погранзаставы возле Суоярви на финляндской границе. Финнам удалось… взять заставу в кольцо… 22 дня герои выдерживали осаду. А когда боеприпасы оказались на исходе, пограничники штыковой атакой прорвали кольцо окружения с неожиданной стороны - в направлении к Финляндии - и ушли от преследования в полном вооружении и неся с собой раненых».
И дальше Мерецков продолжает: «Михаил Григорьевич не раз отличался в бою. Так, весной 1942 года под Мясным Бором он получил от меня задание: помочь дивизии полковника Угорича отбить атаку противника, рвавшегося к Ленинградскому шоссе. Когда комдив был смертельно ранен, Борода временно принял на себя его функции и не дал дивизии отступить».
Д.Т. Язов: Да, такого капитана стоило поискать. А чтобы покончить с этой темой, скажу, что и во время войны и после мне не случалось встречать во главе дивизий капитанов. Командовали исключительно полковники и генералы. Кстати, я воевал по соседству с капитаном Бородой - на Волховском фронте.
Корр.: Почти все наши крупные военачальники - из крестьянских, часто многодетных семей: и Жуков, и Конев, и Черняховский, и Чуйков, и многие другие. У родителей Чуйкова, например, было 12 детей. Геббельс, рассматривая в 1945 году фотографии советских военачальников, признал: «По лицам их видно, что вырезаны они из хорошего природного дерева… Приходишь к досадному убеждению, что командная верхушка Советского Союза сформирована из класса, получше, чем наша собственная».
Как же это удалось - крестьянским детям превзойти немецких «сверхчеловеков»?
Д.Т. Язов: Вынужден повториться: и это во многом тоже благодаря заботам Иосифа Виссарионовича. Он большое внимание уделял подготовке военных кадров. В стране действовали десятки военных училищ, несколько академий, включая Академию Генерального штаба. На должность её начальника был назначен крупнейший военный специалист - Борис Михайлович Шапошников. Сталин его очень ценил и уважал. Однажды поинтересовавшись, чему учат будущих военачальников, вождь обнаружил, что третья часть учебного процесса отведена… политобразованию. Такова была традиция. Сталин собственноручно вычеркнул этот раздел и дал указание возникший пробел заполнить военными дисциплинами. Для Иосифа Виссарионовича такой подход к делу был вполне типичным. «Армия, - говорил он, - может быть сильной только тогда, когда пользуется исключительной заботой и любовью народа и правительства… Армию надо любить и лелеять». При Сталине к армии так и относились. Внимателен и заботлив был Верховный Главнокомандующий и к своим подчинённым. Как нельзя лучше это доказывает история с генералом Вольским.
Д.Т. Язов: Случай, действительно, не ординарный. Но какие могут тут быть сомнения. Об этой истории довольно подробно рассказал Александр Михайлович Василевский. Он был тогда начальником Генштаба и представителем Ставки на Сталинградском фронте. Готовилось наше контрнаступление. Была определена дата: 19 ноября. И вдруг 17-го вечером Сталин вызывает Василевского в Москву и знакомит с письмом командира 4-го механизированного корпуса генерала Вольского. А надо сказать, что именно этот корпус должен был стать главной ударной силой фронта. Письмо примерно такого содержания: «Дорогой товарищ Сталин! Считаю своим долгом сообщить Вам, что я не верю в успех предстоящего наступления. У нас недостаточно сил и средств для этого. Я убеждён, что мы не сумеем прорвать немецкую оборону и выполнить поставленную перед нами задачу. Что вся эта операция может закончиться катастрофой и вызовет неисчислимые последствия, принесёт нам потери, вредно отразится на всём положении страны…
Д.Т. Язов: На самом деле произошло вот что. Сталин поинтересовался, что за человек, написавший ему это тревожное письмо. Получив отличную характеристику, попросил соединить его с Вольским. Со слов Василевского, он сказал ему: «Я думаю, что Вы неправильно оцениваете наши и свои возможности. Я уверен, что Вы справитесь с возложенными на Вас задачами и сделаете всё, чтобы ваш корпус выполнил намеченное и добился успеха… Готовы ли Вы сделать все от вас зависящее, чтобы выполнить поставленную перед Вами задачу?»
Услышав положительный ответ, Сталин спокойно закончил: «Я верю в то, что вы выполните вашу задачу, товарищ Вольский. Желаю вам успеха».
Василевский вернулся в Сталинград. Операция развивалась успешно. Вольский действовал смело и решительно. Поставленную задачу выполнил. Вот как зафиксировал этот факт Василий Иванович Чуйков в своей книге «От Сталинграда до Берлина»:
«23 ноября в 16 часов части 4-го танкового корпуса под командованием генерал-майора А.Г. Кравченко и 4-го механизированного корпуса Сталинградского фронта под командованием генерал-майора В.Т. Вольского соединились в районе хутора Советский. Кольцо окружения сомкнулось». Когда Василевский в очередной раз докладывал Сталину об обстановке, тот спросил, как действовал Вольский и его корпус. Услышав, что действовали они отлично, сказал: «Вот что, товарищ Василевский, раз так, я прошу Вас найти там, на фронте, хоть что-нибудь пока, чтобы немедленно от моего имени наградить Вольского. Передайте ему мою благодарность и дайте понять, что другие награды… впереди».
У Василевского был трофейный немецкий «вальтер». К нему прикрепили дощечку с соответствующей надписью, и Александр Михайлович передал командиру корпуса слова Сталина и подарок.
«Мы стояли с Вольским, - вспоминал позже Василевский, - смотрели друг на друга и с ним было такое потрясение, что этот человек в моём присутствии зарыдал, как ребёнок».
Вот, что значит вовремя поддержать человека, помочь ему обрести уверенность и сказать напоследок доброе слово. Таким он был, наш Верховный Главнокомандующий.
Корр.: Но на этом ведь история не закончилась…
Д.Т. Язов: Да. Было у неё героическое продолжение. Это случилось уже после того, как армия Паулюса была окружена. Но на выручку ей спешила специально созданная группа «Дон» под командованием Манштейна. Танкам немцев удалось прорвать нашу оборону. Сложилась опаснейшая ситуация. Могло пройти суток двое и уже поздно было бы что-то предпринимать. Трёхсоттысячная армия Паулюса могла уйти из Сталинграда. Ставка решила выдвинуть навстречу Манштейну 2-ю гвардейскую армию Малиновского. Но её нужно было перебросить с другого фронта. К нужному сроку она не успевала. Положение спасли корпус Вольского и находившиеся поблизости части. Они задержали немцев до подхода гвардейцев Малиновского. Вот что писал по этому поводу командующий фронтом Ерёменко: «Величайшая заслуга наших частей и соединений, вступивших в неравный бой с группой войск Гота - Манштейна, состоит в том, что они ценой неимоверных усилий и жертв выиграли восемь дней драгоценнейшего времени, необходимого для подхода резервов».
В те дни газета «Красная Звезда» писала об одном из полков корпуса Волького: «подвиг, совершённый этим полком, перекрывает все представления о человеческой выносливости, выдержке и воинском мастерстве».
Корпус вскоре стал гвардейским. А что касается письма, с которого всё началось, то тут, видимо, сказались и страшное перенапряжение тех дней и чувство огромной ответственности и опасение, что может не получиться. Такое на войне бывало, особенно с теми, кто не прошёл боевого крещения, не успел побывать в серьёзных боях.
Корр.: А как сложилась дальнейшая судьба Вольского?
Д.Т. Язов: Я потерял его из виду. Знаю, что после корпуса он командовал гвардейской танковой армией. В 1944-м ему было присвоено звание генерал-полковника. Наши пути не пересекались. Слышал, что он рано ушёл из жизни.
Наберётся немало случаев, когда Сталин выручал человека в трудную минуту, входил в его положение, поддерживал, оказывал доверие. Об одном из таких примеров рассказывает комиссар Генштаба Ф.Е. Боков. В январе 1943 года он знакомил Верховного Главнокомандующего с документами. Среди них оказалось предписание командующего Южным фронтом Ерёменко и члена Военного совета Хрущёва. Они требовали снять с должности командира 4-го гвардейского механизированного корпуса генерала Танасчишина. Он обвинялся в превышении власти. Приведу с небольшими сокращениями состоявшийся диалог.
Это какой Танасчишин? - спросил И.В. Сталин. - В прошлом кавалерист?
Да. Зовут его Трофим Иванович.
Я его хорошо знаю. Боевой рубака… А как его корпус воюет?
Очень хорошо. При Танасчишине стал гвардейским.
Уточнив, в чём конкретно обвиняют генерала, Сталин подытожил: «личных мотивов у него не было. Болел за выполнение боевого задания, но переусердствовал…» И вынес решение: «Снимать не будем. Передайте Ерёменко и Хрущёву, что Сталин взял Танасчишина на поруки».
Ерёменко с Хрущёвым оставалось только повторить: на поруки, так на поруки.
Корр.: Дмитрий Тимофеевич, а я ведь встречала похожий случай в мемуарах Главного маршала авиации Александра Евгеньевича Голованова. Там фигурирует лётчик-истребитель, прибывший в Москву за боевой наградой - звездой Героя Советского Союза. Получил, отметил с друзьями и поздно ночью возвращался домой. Услышав женский крик, бросился на помощь. К незнакомой девушке приставал солидный мужчина. В случившейся разборке лётчик застрелил обидчика. Пострадавшим оказался ответственный работник какого-то наркомата. Доложили Сталину. Разобравшись в происшедшем, он спросил, что можно сделать по закону? Ему ответили: до суда героя можно взять на поруки. Сталин написал заявление в Президиум Верховного Совета с просьбой отдать боевого лётчика ему на поруки. Просьбу удовлетворили. Лётчик вернулся на фронт, геройски воевал и погиб в одном из воздушных боёв.
Рассказав об этой истории, Голованов, близко знавший Сталина, отмечает: «Строгий спрос по работе и одновременно забота о человеке были у него неразрывны. Они сочетались в нём так естественно, как две части одного целого и очень ценились всеми близко соприкасавшимися с ним людьми. После таких разговоров как-то забывались тяготы и невзгоды. Вы чувствовали, что с вами говорит не только вершитель судеб, но и просто человек».
Д.Т. Язов: Вы спрашивали, как нашим полководцам удалось превзойти немецких. Их воспитывала, поднимала на служебные высоты сама атмосфера, созданная в армии при Сталине. Главный маршал артиллерии Николай Дмитриевич Яковлев отмечал: «Сталин обладал завидным терпением, соглашался с разумными доводами. Но когда по обсуждаемому вопросу принималось решение, оно было окончательным». В своей книге «Об артиллерии и немного о себе» Николай Дмитриевич описывает совместную работу с Верховным Главнокомандующим. «Работу в Ставке отличала простота, большая интеллигентность. Никаких показных речей, повышенного тона, все разговоры - вполголоса…
Он не любил, чтобы перед ним вытягивались в струнку, не терпел строевых подходов и отходов.
При всей своей строгости Сталин иногда давал нам уроки снисходительного отношения к небольшим человеческим слабостям. Особенно мне запомнился такой случай. Как-то раз нескольких военных задержали в кабинете Верховного дальше положенного. Сидим, решаем свои вопросы. И тут как раз входит Поскрёбышев и докладывает, что такой-то генерал… прибыл.
Пусть войдёт, - сказал Сталин.
И каково же было наше изумление, когда в кабинет вошёл не совсем твёрдо державшийся на ногах генерал! Он подошёл к столу и, вцепившись руками в его край, смертельно бледный, пробормотал, что явился по приказанию. Мы затаили дыхание. Что-то теперь будет с беднягой! Но Верховный молча поднялся, подошёл к генералу и мягко спросил:
Вы как будто сейчас нездоровы?
Да, - еле выдавил тот пересохшими губами.
Ну тогда мы встретимся с вами завтра, - сказал Сталин, - и отпустил генерала.
Когда тот закрыл за собой дверь, И.В. Сталин заметил, ни к кому не обращаясь:
Товарищ сегодня получил орден за успешно проведённую операцию. Что будет вызван в Ставку он, естественно, не знал. Ну и отметил на радостях свою награду. Так что особой вины в том, что он явился в таком состоянии, считаю, нет. .
Рассказав эту поучительную историю, Яковлев добавляет, что во многом благодаря Сталину, в руководстве страной с первого дня войны и до последнего было нерушимое единство. Слово Верховного Главнокомандующего было законом.
Корр.: Дмитрий Тимофеевич, заметили, что наши либералы запустили по новому кругу свою заезженную пластинку: войну мы выиграли вопреки Сталину? Жириновский просто в истерике заходится, пытаясь доказать недоказуемое.
Д.Т. Язов: Всё объяснимо. Приближаются выборы. В Думу хочется. А предъявить народу нечего. Вот и пускают в ход давно опровергнутые небылицы. Я недавно прочитал книгу Феликса Чуева о нашем выдающемся авиаконструкторе Сергее Владимировиче Ильюшине. Ему принадлежат вот эти слова: «У Сталина была хорошая черта: он не любил всякую сволочь и очень любил Россию Он был для честных. И воспитывал надёжных. Потому и побеждали».
Корр.: Слово русского гения Ильюшина против домыслов «сына юриста» Жириновского. Неплохо выглядит.
Мой отец во время войны летал на знаменитом ильюшинском штурмовике «Ил-2». О войне он рассказывать не любил, но в семье были книги про авиацию. В одной из них я нашла слова английского генерала: «Россия выпотрошила немецкую армию. Ил-2 был одним из её наиболее важных хирургических инструментов».
Д.Т. Язов: А Вы знаете, что в судьбе этого прославленного самолёта, можно сказать, решающую роль сыграл Иосиф Виссарионович. Не знаю, что было причиной - может быть, недомыслие, косность, не исключена и зависть - но против самолёта ополчились все, от кого зависел его выпуск. Особенно упорствовали военные. Ильюшин не сдавался. Но на всякий случай приготовил чемоданчик с сухарями. До серьёзной опалы дело не дошло. Вмешался Сталин. Отправил за конструктором машину. Привёз к себе, сказав:
Если не возражаете, товарищ Ильюшин, поживёте пока у меня. Здесь, надеюсь, Вам никто не будет мешать работать.
Конструктор прожил у вождя неделю. Позже он делился своими впечатлениями с сотрудниками: «У Сталина никакой роскоши, но огромное количество книг. Все стены в книгах. Он читал по ночам по триста-пятьсот страниц… Мы вместе питались - щи, гречневая каша, никаких разносолов… Конечно, за эту неделю я измучился до предела. Выдержать темп работы Сталина непросто».
Но самое интересное было впереди. В один из дней вождь привозит Ильюшина на заседание Политбюро. Кроме соратников Сталина присутствуют авиационные специалисты. Выслушав разные мнения, Иосиф Виссарионович сказал: «А теперь послушайте, что думаем по этому поводу мы с товарищем Ильюшиным…». В итоге ильюшинское КБ осталось в Москве, а Сергей Владимирович и его сотрудники получили возможность спокойно заниматься своим делом.
Казалось бы, всё улажено. Но Сталин не выпускает историю с самолётом из своего поля зрения. И вот через какое-то время директорам авиационных заводов Шенкману и Третьякову летит грозная сталинская телеграмма: «Вы подвели нашу страну и Красную Армию. Вы не изволили до сих пор выпускать самолёты Ил-2. Самолёты Ил-2 нужны нашей Красной Армии теперь как воздух, как хлеб. Шенкман даёт по одному Ил-2 в день, а Третьяков даёт Миг-3 по одной, по две штуки. Это насмешка над страной, над Красной Армией.
Нам нужны не МиГи, а Ил-2. Если 18-й завод думает отбрехнуться от страны, давая по одному Ил-2 в день, то жестоко ошибается и понесёт за это кару.
Прошу Вас не выводить правительство из терпения и требую, чтобы выпускали побольше Илов. Предупреждаю последний раз».
Корр.: И кто-то ещё смеет утверждать, что войну мы выиграли вопреки Сталину.
А машина была, действительно, замечательной. О ней говорили: это русское чудо, звёздный час Ильюшина. В мире не было равного этому самолёту.
А вот немецкая оценка: «Самолёт Ил-2 - свидетельство исключительного прогресса. Он является главным, основным противником для немецкой армии».
Для Сталина всегда на первом месте было дело. И, конечно, человек, от которого зависела судьба этого дела. Известен, например, такой случай. Верховный Главнокомандующий был недоволен работой начальника Главного штаба Военно-морского флота. Встал вопрос о замене. Рекомендовали адмирала Исакова, но были сомнения: утвердят ли его кандидатуру. У адмирала была ампутирована нога. Все сомнения развеял Сталин. Он сказал: «Лучше работать с человеком без ноги, чем с человеком без головы».
Корр.: Вы, конечно, смотрели один из последних телевизионных «Поединков», где скрестили шпаги лидер ЛДПР Владимир Жириновский, производивший, мягко говоря, впечатление человека не совсем вменяемого и спокойный, корректный, вооружённый множеством фактов, Николай Стариков. Основной удар, естественно, наносился по Сталину, но досталось и Старикову, его защищавшему. Против него ополчились не только команда Жириновского, но и так называемый эксперт с какой-то учёной степенью и даже Соловьёв, ввернувший по ходу разговора про зловещие энкаведешные «воронки», забирающие по ночам добропорядочных граждан. И что в итоге? Старикова поддержало на 50 тысяч телезрителей больше, чем его коллективных оппонентов. Народ чует ложь за версту.
Поединок: Жириновский VS. Стариков. От 03.03.16 (HD)
Разведопрос: Николай Стариков про Сталина и репрессии
Д.Т. Язов: Если вернуться к Александру Зиновьеву, то он называл Сталина не только «величайшей личностью нынешнего столетия», «величайшим гением», но и «самым подлинным и верным марксистом».
Но я бы хотел вернуться к разговору о сталинских военачальниках. Посмотрите, какую блестящую плеяду командующих вырастил Иосиф Виссарионович во время войны. Вот перед вами типичная судьба крестьянского парня, ставшего маршалом бронетанковых войск, дважды Героем Советского Союза. Всё, что связано со Сталиным, Михаил Ефимович Катуков отображает в своей… автобиографии.
Корр.: Почему в биографии? Он не отделяет свою личную жизнь от вождя? Разве не проще было написать мемуары?
Д.Т. Язов : Он их и напишет. Позже. Но самое сокровенное - в автобиографии.
«В сентябре месяце я впервые увиделся с товарищем Сталиным. Много я думал, как доложу ему… Но вышло совсем не так. „В прихожую вышел сам товарищ Сталин, протянул мне руку и сказал: Здравствуй, товарищ Катуков, заходи ко мне…»
В тот день был у меня двойной праздник. Я первый раз увидел товарища Сталина, говорил с ним, и в день 17 сентября мне исполнилось 42 года».
Я брал на себя, - продолжает Катуков, - серьёзную ответственность в тяжёлые годы войны и честно выполнил свой долг, закончив войну в Берлине. И самой высшей для меня наградой было сознание, что и присягу, и данное слово товарищу Сталину, я выполнил».
Под автобиографией дата: 1960-й год.
Позже в своей книге «Памятное» Екатерина Сергеевна так описала свои ощущения тех лет: «Товарищ Сталин был для нас таким высоким идеалом коммуниста-большевика, что все мы, в том числе и я, отдали бы за него свои жизни, не задумываясь».
Д.Т. Язов: Побывавший в 1937 году в Москве известный немецкий писатель Лион Фейхтвангер, размышляя о Сталине, заметил: «Скоро начинаешь понимать, почему массы его не только уважают, но и любят. Он часть их самих…
Сталин, как он предстаёт в беседе, не только великий государственный деятель, социалист, организатор, - он, прежде всего - настоящий человек».
Корр.: А вот в человечности - то ему как раз и отказывают. Изображают патологическим злодеем, монстром и так далее - в соответствии с фантазией злопыхателей.
Д.Т. Язов: Я уже рассказывал, каким внимательным, терпеливым, заботливым он был руководителем. Приведу ещё один пример. Иван Степанович Конев рассказывает Константину Симонову о том, как он с группой других военачальников был на совещании у Сталина. Дело происходило уже после войны и встал вопрос об отпуске. Вождь спрашивает:
Как здоровье?
Здоровье так себе, товарищ Сталин.
В отпуск идёте?
Насколько?
На полтора месяца… Больше не положено, товарищ Сталин.
Как так не положено?
И, обращаясь к Булганину, который был первым заместителем наркома, говорит:
Дайте ему три месяца. И ему три месяца, и ему три месяца, и ему три месяца. Надо понимать, что люди вынесли на своих плечах. Какая была тяжесть, как устали… Надо три месяца, чтобы почувствовали, привели себя в порядок, отдохнули, полечились».
Вот и судите, каким он был человеком. Таким, как у Фейхтвангера и Конева. Или таким, как у Сванидзе и Жириновского.
Корр.: Дмитрий Тимофеевич, не прощу себе, если не спрошу Вас о Рокоссовском. Он был из тех, кто как и Катуков, сохранил верность своему Главнокомандующему до конца. Хотя мог затаить обиду за то, что Сталин перебросил его с 1-го Белорусского, нацеленного на Берлин, на 2-й Белорусский фронт. Многие считают, что это было несправедливо, что русскому шовинисту Сталину нужен был в Берлине человек с русской фамилией.
Д.Т. Язов: Начну с того, что Сталин любил Рокоссовского за его деликатность, интеллигентность и, конечно, за огромный военный талант. А замена его Жуковым на 1-м Белорусском никакого отношения к национальности Константина Константиновича не имеет. Жуков был первым заместителем Верховного Главнокомандующего. Он знал людей, с которыми ему предстояло иметь дело. Как заместитель Сталина он правомочен был вести переговоры и в конце концов подписать акт о безоговорочной капитуляции Германии. Так что тут дело в простой субординации, если можно так сказать.
Кстати, манера общения с людьми и Сталина, и Рокоссовского схожи. Те же доброжелательность, уравновешенность, спокойствие. Этим Рокоссовский отличался от многих своих коллег военной поры. Вот как сам Константин Константинович определяет свой стиль общения с подчинёнными:
«У каждого руководителя своя манера, свой стиль работы с ближайшими сотрудниками. Стандарт в этом тонком деле не изобретёшь. Мы старались создать благоприятную рабочую атмосферу, исключающую отношения, построенные по правилу „как прикажете», исключающую ощущение скованности, когда люди опасаются высказать суждение, отличное от суждения старшего».
Корр.: Наверное, нелегко ему пришлось с этим своим сводом правил, попав в подчинение к Жукову на Западном фронте?
Д.Т. Язов: Не забывайте, что это было под Москвой, в самые критические дни, когда всё висело на волоске. Может быть, в тот момент там и нужен был такой человек, как Жуков. Жёсткий, бескомпромиссный, не щадящий никого ради победы. Так было и в том случае, о котором я хочу рассказать. Рокоссовский тогда командовал 16-й армией. Оценив обстановку, он попросил разрешения отвести свои ослабленные в непрерывных боях дивизии за Истринское водохранилище, там подготовиться и дать врагу отпор. Иначе, считал он, противник опрокинет с трудом обороняющиеся войска и, как говорится, на их плечах форсирует водохранилище. Последовал незамедлительный ответ: «Приказываю стоять насмерть, не отходя ни на шаг». Стараясь избежать катастрофы, командующий армией обратился напрямую к начальнику Генштаба. Тот, приняв во внимание сложившуюся ситуацию, разрешил отвод. Но всё решила грозная телеграмма Жукова: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать!»
Видимо, узнав о стычке, Сталин позвонил Рокоссовскому. Тот приготовился получить ещё одну выволочку. Как и предполагал командарм, его войска вынуждены были отступить. Но вопреки ожиданиям в телефонной трубке услышал спокойный, доброжелательный голос Иосифа Виссарионовича: «Прошу Вас продержаться ещё некоторое время, мы вам поможем». На следующее утро в 16-ю армию поступили: полк «катюш», два полка противотанковой артиллерии, четыре роты солдат с противотанковыми ружьями, три батальона танков и две тысячи москвичей, чтобы пополнить поредевшие дивизии.
Я привёл этот случай, чтобы ещё раз показать, каким заботливым, внимательным и человечным был Верховный Главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин. Так, что Лион Фейхтвангер не ошибся в оценке нашего вождя.
В заключение хотел бы привести слова старейшего сталинского соратника Вячеслава Михайловича Молотова, разжалованного Иосифом Виссарионовичем, что не помешало ему сохранить верность вождю и объективность его оценки. «Чем больше на него нападают, тем выше он поднимается… Более последовательного, более талантливого, более великого человека, чем Сталин, не было и нет».
Спасибо, Дмитрий Тимофеевич. Надеюсь, мы продолжим этот разговор. И, как говорил Иосиф Виссарионович, помоги, Господи!
Беседу вела Галина Кускова.»
Копия чужих материалов
). - djArfПарадоксально, что Иосиф Сталин (21 декабря 1879 – 5 марта 1953) – один из главных организаторов террора против народов многонационального Советского Союза (вспомним хотя бы коллективизацию и голодоморы) – вошел в историю Русской Православной Церкви (РПЦ) как положительный персонаж. И это несмотря на массовые репрессии священно- и церковнослужителей в период «безбожных пятилеток» 1930-х годов.
Положительный имидж Сталина в послевоенный период был сформирован во многом благодаря соответствующей проповеднической деятельности высшего духовенства: в первую очередь – иерархов, стоявших в 1940–1950-х годах у кормила РПЦ. В Сталине они видели своего верховного попечителя и покровителя.
Радости Страны Советов – радости Церкви
Сближение и тесное сотрудничество Русской Церкви и советского государства началось с выхода «Послания» (или «Декларации») «Об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти» от 29 июля 1927 года, подписанного заместителем патриаршего местоблюстителя Митрополитом Нижегородским Сергием (Страгородским) и членами Временного при нем патриаршего Священного Синода (см.: Известия ВЦИК, 1927, 19 августа). В «Декларации» объявлялось о новом курсе РПЦ, направленном на «установение правильных отношений нашей Церкви к Советскому Правительству», говорилось, что «радости и успехи которой (Страны Советов. – М.Б.) – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи». Таким образом члены высшего церковного управления заявили о своей внутренней солидарности с властью. Взамен государство предоставило Русской Церкви, находившейся с 1918 года в стране победившего пролетариата фактически вне закона, так называемую легализацию, получив от Митрополита Сергия возможность участвовать в кадровой политике РПЦ. (Напомним, что основными нормами советского права, определившими принципы взимоотношений Церкви и советского государства, явились составленный 20 января 1918 года по инициативе Ленина декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», а также Инструкция Наркомата юстиции от 24 августа того же года, регламентирующая порядок проведения в жизнь названного декрета.)
Другой рубежной датой во взаимоотношениях епископата и государства является 4 сентября 1943 года. В тот день в Кремле состоялась историческая встреча руководителя Коммунистической партии и советского государства Иосифа Виссарионовича Сталина с тремя митрополитами: Московским Сергием (Страгородским; патриаршим местоблюстителем), Ленинградским Алексием (Симанским) и Киевским Николаем (Ярушевичем; экзархом Украины). Как следствие ее – уже 8 сентября в Москве был созван Собор епископов Русской Православной Церкви в составе 19 архиереев, на котором на безальтернативной основе Патриархом был избран Сергий (Страгородский). И еще через три дня, 12-го числа, после 8-летнего перерыва вышел первый номер официального издания РПЦ – «Журнала Московской Патриархии» (ЖМП).
Именно со страниц ЖМП, единственного официального издания РПЦ, стали звучать высокие слова в адрес Сталина как руководителя государства. Иерархи Церкви и высшее духовенство в своих статьях и проповедях именовали бывшего семинариста «Богоданным Вождем», «богодарованным Верховным Вождем нашим», «любимейшим вождем нашего народа, гениальным Верховным Главнокомандующим нашего воинства, Богом поставленным на свой подвиг служения нашей Родине», «величайшим из людей современной нам эпохи, гениальным вождем многомиллионного государства», «гениальным Полководцем наших воинских сил и горячо любимым Отцом народов нашей страны» и т.п. (см., например: ЖМП. 1943. № 3; 1944. № 1, 2, 5, 10, 11; 1945. № 5).
В принципе это не очень отличалось от практики именования российских императоров и самодержцев Русской Церковью. Например, в присяге императору, введенной в 1716 году, царь назывался «Крайним судией»…По мысли известного православного богослова протоиерея Георгия Флоровского, это – «полнейшая ересь, ибо Крайний судия – только Бог!»
По «Духовному регламенту», написанному архиепископом Феофаном (Прокоповичем) и введенному Петром I, помазание царя на царство дает ему право на власть и функции не только епископа (что значит с греческого – «надзиратель»), но и надзирающего над всеми прочими православными архиереями в государстве. Таким образом, российский император являлся не только главой государства, но и главой Церкви… Вспомним, что Патриархи Сергий и Алексий – архиереи еще «царского» поставления.
После кончины Патриарха Сергия при непосредственной помощи советского правительства в столичном Воскресенском храме в Сокольниках с 31 января по 2 февраля 1945 года был проведен Поместный Собор РПЦ. В его работе принимали участие все 45 архиереев Московского Патриархата, а также 126 представителей духовенства и мирян. Всем членам Собора за государственный счет были предоставлены гостиницы и питание, автомобили и автобусы. Для прибытия почетных гостей – Александрийского, Антиохийского и Грузинского Патриархов, делегаций Константинопольского и Иерусалимского Патриархатов и других автокефальных православных Церквей – были специально выделены транспортые средства и теплая одежда. На этом Соборе на безальтернативной основе на патриаршество был избран Алексий (Симанский), а также принято «Положение об управлении Русской Православной Церкви», что заложило основу для начала мероприятий по укреплению правового положения РПЦ в советской стране. По окончании Собора зарубежным гостям было подарено 80 предметов драгоценной церковной утвари, хранившейся в фондах государственных музеев.
После Собора начались поездки Патриарха Алексия и многих церковных делегаций за рубеж для укрепления связей РПЦ с православным миром, для вовлечения других Православных Церквей в борьбу с Ватиканом, для широкой проповеди достижений Страны Советов. Русская Церковь оказалась буквально в центре «большой политики». Представители Московского Патриархата пытались (и небезуспешно) расколоть как приходские общины, так и целые епархии Русской Православной Церкви Заграницей и включить их в свою юрисдикцию. В период 1946–1948 годов представители Московского Патриархата вели и тайные переговоры с Константинопольским Патриархом Максимом V (Вапорцисом), симпатизировавшим греческим коммунистам и Советскому Союзу. Советская сторона желала, чтобы Вселенский Патриарх на определенных условиях уступил свое первенство чести Московскому Патриарху. Соответственно и РПЦ заняла бы лидирующее положение среди поместных православных Церквей, а Москва стала бы центром мирового православия. С этой целью представители РПЦ щедро одаривали восточных патриархов крупными суммами в иностранной валюте, желая найти в них поддержку своим внешнеполитическим планам. Неожиданно в разгар переговоров Вселенский Патриарх Максим V, видимо, не без участия США, был смещен с патриаршего престола членами своего Синода. В официальной справке Вселенской Патриархии говорится, что Патриарх Максим в 1948 году «тяжело заболел и полностью отошел от дел», скончался же экс-патриарх только в 1972 году. Таким образом, плану Сталина и РПЦ по созданию «Православного Ватикана» не суждено было осуществиться.
В марте 1946 года под контролем советских властей, а конкретно – первого секретаря Компартии Украины Н.С.Хрущева, произошло «добровольное воссоединение» Греко-Католической (униатской) Церкви на Западной Украине с Московским Патриархатом. С 8 по 19 июля 1948 года с широким участием зарубежных гостей в СССР были проведены церковные торжества по случаю 500-летия автокефалии Русской Церкви. К ним было приурочено Совещание глав и представителей автокефальных православных Церквей, на котором присутствовали делегации от 11 из общего числа 13 Церквей. При этом заранее все решения Совещания получили санкцию партийного руководства. Понятно, что материальное обеспечение церковных мероприятий осуществлялось главным образом советским правительством.
Проповедь о “Богоданном”
Получая широкую помощь со стороны государства, духовенство не оставалось в долгу. Оно и внутри страны, и далеко за ее пределами развернуло широкую проповедническую деятельность о достижениях советской власти. Епископат не скупился на благодарности своим благодетелям, благословляя их на дальнейшие дела и успехи, поздравляя их, в частности, со всеми очередными годовщинами Октябрьской революции и другими советскими праздниками.
Для историков взаимоотношений Церкви и государства в СССР будет любопытно следующее обстоятельство. С 1944 по 1960 год в издававшемся Московской Патриархией «Православном церковном календаре» государственные праздники значились наряду с церковными. Так, на страницах этого календаря были выделены, например, такие даты: «День памяти В.И. Ленина и 9 января 1905 года» (9 (22) января), «День Красной Армии и Военно-Морского Флота» (10 (23) февраля), «Международный женский день» (23 февраля (8 марта), «День смотра боевых сил трудящихся» (с 1949 года – «Международный праздник трудящихся»,18 апреля (1 мая), «Годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции» (25 октября (7 ноября), «День Сталинской Конституции» (22 ноября (5 декабря). Как мы видим, Московская Патриархия считала дни советских торжеств своими праздниками.
Особенно много благодарностей Сталину было высказано епископатом 21 декабря 1949 года – в день его 70-летия. Патриарх Московский и всея Руси Алексий I послал генсеку приветственную телеграмму, в которой говорилось: «…примите, дорогой и глубокочтимый Иосиф Виссарионович, от Русской Православной Церкви, всегда Вам благодарной за Ваше исключительное внимание к ее нуждам, и от меня лично самые искренние и сердечные поздравления в близкий для всех нас день славного семидесятилетия Вашего вместе с горячими пожеланиями Вам многих и многих лет здоровья и счастья. Мы усердно молимся об этом и искренно свидетельствуем, что эти пожелания исходят от заветных чувств наших к Вам, неуклонно ведущему Родину нашу к благоденствию, счастью и славе» (Журнал Московской Патриархии. 1949. № 12. С. 3).
В тот же день во всех храмах Москвы были отслужены торжественные богослужения. В патриаршем Елохово-Богоявленском соборе праздничный молебен был совершен Патриархом, тремя архиереями и настоятелями всех московских храмов. После него Алексий (Симанский) обратился к молящимся с речью:
«Сегодня наша страна празднует день рождения и семидесятилетие своего Вождя, Иосифа Виссарионовича Сталина.
Со всех концов мира несутся к нему выражения любви, приветствия, благожелания, признание его великих заслуг пред Родиной, пред всем тем нравственно-высоким, что составляет идеал стремлений человечества...
Мне нет нужды, ибо это всем нам хорошо известно, излагать здесь его великие заслуги перед Родиной нашей в деле укрепления ее мощи, в деле ее необыкновенного преуспеяния во всех отношениях, во всех отраслях труда; нет надобности напоминать вам и о том, что благодаря его гениальному руководству наша славная армия в годину тягчайших испытаний, постигших наше Отечество, когда на него напал сильный и злобный враг, – одержала победу над этим врагом, и Родина наша вышла из горнила испытаний еще более сильной, славной и мощной.
Всякий, кто лично знаком с нашим Вождем, поражается обаянию его личности; он покоряет собеседника своим внимательным отношением ко всякому делу; ласковостью; своей необыкновенной осведомленностью во всяком деле; силой и мудростью слова; быстрым и благоприятным решением каждого представляемого ему дела и вопроса.
Мы, церковные люди, должны благодарить его особенно за его участливое отношение к нашим церковным нуждам; всякий церковный вопрос, соприкасающийся с гражданскими сферами, он разрешает в благоприятном для Церкви смысле. Святая Церковь наша имеет в нем верного защитника.
Мы собрались сегодня в великом множестве в храмах наших, чтобы, как это свойственно нам, верующим и церковным людям, молитвою принять участие в праздновании этого знаменательного для него и для всех нас дня и испросить у Господа ему и в дальнейшем благословение на его великий подвиг служения родному Отечеству и народу и успех во всех его благих начинаниях.
Да даст ему Господь много лет в здравии и благоденствии стоять у кормила правления родной Страной, и да процветает Страна наша под его мудрым водительством многая и многая лета на радость и счастье ее народов. Аминь» (ЖМП. 1950. № 1).
В тот же день юбиляру был направлен приветственный адрес, подписанный всеми архиереями Московского Патриархата: самим Патриархом, 5 митрополитами, 21 архиепископом и 47 епископами. Адрес начинался такими словами: «Глубокочтимый и дорогой Иосиф Виссарионович! В день Вашего семидесятилетия, когда всенародное чувство любви и благодарности к Вам – Вождю, Учителю и Другу трудящихся – достигло особой силы и подъема, мы, церковные люди, ощущаем нравственную потребность присоединить свой голос к мощному хору поздравлений и выразить Вам те мысли и пожелания, которые составляют особенно драгоценную часть нашего духовного достояния. Как граждане великой Советской страны и верные чада своего народа, мы прежде всего глубоко чтим подвиг Вашей многоплодной жизни, без остатка отданной борьбе за свободу и счастье людей, и усматриваем в этом подвиге исключительную силу и самоотверженность Вашего духа. Нам особенно дорого то, что в деяниях Ваших, направленных к осуществлению общего блага и справедливости, весь мир видит торжество нравственных начал в противовес злобе, жестокости и угнетению, господствующим в отживающей системе общественных отношений» (ЖМП. 1949. № 12).
Церковь и советская «вертикаль»
Процитированные документы со столь высокими эпитетами в адрес главы государства показывают, что иерархи относились к Сталину фактически как к «новому Константину», по воле которого РПЦ получила легализацию, а епископы – статус высших государственных сановников. Подобно римскому императору, провозгласившему в 313 году христианство государственной религией, Сталин, по мысли иерархов, точно так же из гонителя превратился в покровителя РПЦ. Если в середине 1939 года в РПЦ было не более 400 «зарегистрированных» православных храмов, и, по сути, ничего более, то в 1949 году – 14,5 тыс. церквей и молитвенных домов, 75 монастырей, 2 духовные академии и 8 семинарий.
Во времена Сталина РПЦ фактически была встроена во властную государственную «вертикаль». Во многом таковой она осталась и по сей день. Но вопреки своим предшественникам, верой и правдой служившим Сталину, в год его 130-летия в адрес бывшего благодетеля из уст представителей Московской Патриархии начали раздаваться весьма резкие высказывания. Например, член Священного Синода, председатель Отдела внешних церковных связей РПЦ архиепископ Волоколамский Иларион (Алфеев) в июне 2009 года заявил: «Я считаю, что Сталин был чудовищем, духовным уродом, который создал жуткую, античеловеческую систему управления страной, построенную на лжи, насилии и терроре. Он развязал геноцид против народа своей страны и несет личную ответственность за смерть миллионов безвинных людей… И количество жертв сталинских репрессий вполне сопоставимо с нашими потерями в Великой Отечественной войне». Мнение архиепископа Илариона, диссонирующее с высказываниями иерархов 1940–1950-х годов, фактически ставит вопрос: насколько безошибочным является мнение Церкви?
Хотя Сталин и дал РПЦ «зеленый свет», тем не менее «атеистическое» законодательство Советского Союза им изменено не было. После смерти «Богоданного вождя» началась некоторая корректировка курса партии и правительства по приведению взаимоотношений Церкви и государства в соответствие с буквой советского закона. И хотя государственный статус архиереев Московского Патриархата в послесталинские времена практически не изменился, но столь высокие эпитеты, которые раздавались с 1943 по 1953 год, в адрес новых руководителей СССР от иерархов уже больше не звучали. Да и трудно было Никиту Хрущева или Леонида Брежнева, при всей их несхожести во взглядах на взаимоотношения Церкви и государства в СССР, назвать «Богоданными»... Впрочем, ведь «несть власти, аще не от Бога»!
«Отец народов» глазами 93-летнего последнего министра обороны СССР маршала Язова
Последний министр обороны СССР приводит множество примеров, «каким заботливым, внимательным и человечным был Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин». Он не виноват в катастрофе 1941–1942 годов, а война была выиграна благодаря его железной воле и военному гению. О репрессиях речь не идет вообще. «Для нас, недавних фронтовиков, имя Сталина было, можно сказать, святым», — говорит Язов. Он считает, что у русского народа есть глубинная связь со своим вождем и люди чувствуют ее до сих пор.
Фото: kremlin.ru
«ВСЕ, ЧТО БЫЛО ХОРОШЕГО В НАШЕЙ ЖИЗНИ, МЫ СВЯЗЫВАЛИ С ИМЕНЕМ СТАЛИНА»
— Недавно кинорежиссёр Никита Михалков предложил признать преступной деятельность Горбачёва и Ельцина. Неплохо было бы присоединить к ним «дорогого Никиту Сергеевича». Есть и подходящий повод: исполнилось 60 лет тому самому «историческому» докладу, который Николай Стариков назвал «сборником небылиц, лжи и клеветы», а американский историк Гровер Ферр — «антисталинской подлостью».
— Заметьте, приступив к анализу хрущёвского доклада, дотошный американец, столкнувшись с первыми нестыковками, делает осторожный вывод: «преступное мошенничество?» Пока со знаком вопроса. К концу работы у него уже не оставалось сомнений: «Из всех утверждений „закрытого доклада“, напрямую „разоблачающих“ Сталина или Берию, не оказалось ни одного правдивого». У нас на эту тему появилось много честных, серьёзных исследований. Я имею в виду книги Арсена Мартиросяна, Юрия Жукова, Елены Прудниковой, того же Николая Старикова. Надо только захотеть услышать правду.
— Но беда-то в том, что нашим оппонентам правда не нужна. Хотя спесь с них понемногу сбивают. Недавно в телевизионной передаче, обсуждавшей «юбилейный доклад», достойный отпор антисталинистам дали: Николай Стариков, Виталий Третьяков, Карен Шахназаров, Сергей Шаргунов. Я знаю, что в 1956 году Вы учились на последнем курсе Военной академии имени Фрунзе. Как в вашем коллективе восприняли «откровения» Хрущёва?
— Для нас, недавних фронтовиков, имя Сталина было, можно сказать, святым. В те дни маршал Рокоссовский так и сказал: товарищ Сталин для меня святой. Военный авторитет Верховного главнокомандующего был непререкаемым.
Да я Вам больше скажу: всё, что было хорошего в нашей жизни, мы связывали с его именем. В дни войны наши чувства хорошо выразил Константин Симонов в известном стихотворении «Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас?»
Там есть такие сроки:
«Не мать, не сына — в этот грозный час
Тебя мы самым первым вспоминаем».
Вот и посудите, как мы могли воспринимать обрушившийся на нас поток самых фантастических обвинений? Наверное, самое первое ощущение — шок. Чувство какой-то чудовищной несправедливости. Преподаватель, знакомивший нас с докладом, плакал. Начальником академии в тот момент был Павел Алексеевич Курочкин — генерал армии, Герой Советского Союза, крупный военачальник. Он сказал тогда — за точность слов не ручаюсь, но смысл передаю точно — товарищ Сталин был великим вождём и гениальным Верховным главнокомандующим. Таким он и останется для нас на всю жизнь.
Это, понятное дело, говорит человек военный. Его мнение — честное и смелое — объяснимо. Но вот ещё одно мнение: человека, который в тридцатые годы был репрессирован и, как говорится, хватил лиха сполна. Побывал в трёх ссылках. Одну отбывал, как и Сталин, в Туруханском крае. Я говорю о Валентине Феликсовиче Войно-Ясенецком. Святителе Луке. Бывшем архиепископе Симферопольском и Крымском, известном хирурге. Во время войны он совмещал служение Богу с работой в эвакогоспитале. Написал несколько серьёзных статей, в том числе по гнойной хирургии, за что был удостоен Сталинской премии. Специалисты говорят, что его работы не утратили своей актуальности и сейчас.
Не знаю, был ли он знаком с пресловутым докладом, но его мнение прямо противоположно хрущёвскому: «Сталин сохранил Россию, показал, что она значит для мира. Поэтому я, как православный христианин и русский патриот, низко кланяюсь Сталину. Сталин — богоданный вождь». Заметьте, эта оценка звучит от человека, причисленного к лику святых.
А вот мнение другого религиозного деятеля, митрополита Иоанна Санкт-Петербургского:
«Сталин нам дан Богом, он создал такую державу, которую сколько ни разваливают, а не могут до конца развалить... Так что, если с Божьей точки смотреть на Сталина, то это в самом деле был особый человек. Богом данный, Богом хранимый».
— Может, атеист Хрущёв потому так и ополчился на вождя? А заодно и на всю православную церковь. Говорят, по его указанию было снесено храмов больше, чем в самые богоборческие времена.
— Вот это как раз нетрудно проверить. Хрущёвский «крестовый» поход против церкви происходил на глазах многих ныне живущих людей...
— Что не помешало нашим либералам и этот грех «повесить» на Иосифа Виссарионовича.
— Ну это либо невежество, либо злой умысел. Известно, например, письмо Сталина Менжинскому от 1933 года. Приведу из него короткую выдержку: «ЦК считает невозможным проектирование застроек за счёт разрушения храмов и церквей, что следует считать памятниками архитектуры древнерусского зодчества». В то же, примерно, время из репертуара одного из московских театров была снята комическая опера «Богатыри», что не обошлось, конечно же, без вмешательства Сталина. В обосновании говорилось, что опера «даёт антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являющегося в действительности положительным этапом в истории русского народа».
Ещё факт. Сталин подписывает решение Политбюро ЦК от 1939 года, в котором говорится: «признать нецелесообразной впредь практику органов НКВД СССР в части арестов служителей русской православной церкви, преследования верующих».
За время войны в Советском Союзе было открыто 22 тысячи церквей. О помощи Сталина церкви и верующим есть множество документально подтверждённых свидетельств.
— Я читала, что сталинская Конституция 1936 года вернула священнослужителям избирательные права, верующие же получили право венчаться, крестить детей, праздновать Пасху... А чем лично Вы обязаны Иосифу Виссарионовичу?
— Если на время абстрагироваться от военной составляющей, могу сказать, что не только я, но и большинство моих сверстников тем, кем мы стали, обязаны, в первую очередь, Сталину. Социализм, который он построил в «отдельно взятой стране, дал миллионам таких как я: образование, профессию, возможность совершенствоваться в своём деле. При какой другой власти мальчишка из глухого сибирского села мог стать маршалом? А ведь нас в семье было 10 детей. И поднимала мать такую ораву почти в одиночку. Отец рано умер, а позже и отчим погиб в Великой Отечественной. Всех вырастила, поставила на ноги.
— Похожая ситуация была в крестьянской семье бывшего диссидента, известного философа Александра Зиновьева. Детей было одиннадцать. Все вышли в люди. Один стал профессором, другой — директором завода, третий — полковником и так далее. В эту эпоху, — пишет Зиновьев, — „происходил беспрецедентный в истории человечества подъём многих миллионов людей из самых низов общества в мастера, инженеры, учителя, врачи, артисты, офицеры, учёные, писатели, директора“.
При Сталине, приходит он к выводу: „было подлинное народовластие..., а сам Сталин был подлинно народным вождём“. Вот потому-то мать Зиновьева, простая крестьянка, всю жизнь хранила в Евангелии портрет Сталина.
— Сейчас ёрничают, говоря о Сталине: „отец народов“. А он действительно был для народа кем-то вроде отца. Эту глубинную связь со своим вождём люди чувствуют до сих пор. Потому и голосуют за него, рисуют иконы и ставят памятники вопреки колоссальным препятствиям.
Люди тоскуют по былому величию страны, по одержанным при Сталине победам, по уверенности, с которой народ смотрел в своё будущее, по справедливости, которая царила тогда в обществе. Кто-то назвал это народное состояние „поисками отца во времена безотцовщины“. Точнее не скажешь!
«АРМИЮ НАДО ЛЮБИТЬ И ЛЕЛЕЯТЬ»
— Сейчас, в связи с „юбилеем“, опять подняли тему репрессий. Опять у наших антисталинистов капитаны командуют дивизиями, поскольку все, кто выше, поголовно истреблены. „Покажите мне хоть одного такого капитана! — неоднократно взывал к своим оппонентам Владимир Сергеевич Бушин. Блестящий публицист, фронтовик и мой давний друг. Я решила поискать. Нашла подсказку. Якобы в Ленинградском военном округе накануне войны во главе дивизий были сплошь капитаны. Вот я и отправилась на Волховский фронт. Проштудировала мемуары Кирилла Афанасьевича Мерецкова. И, представьте, нашла одного замечательного капитана.
История эта связана с трагическими событиями 1942 года, когда в окружение попала 2-я ударная армия. На поиски Военного совета и штаба армии Мерецков отправил танковую роту с десантом и своего адъютанта капитана Михаила Григорьевича Бороду. А дальше рассказ продолжит сам командующий фронтом: „Выбор пал на капитана Бороду не случайно. Я был уверен, что этот человек прорвётся сквозь все преграды. Когда началась Великая Отечественная война, краснознамёнец Михаил Григорьевич Борода, отличившийся ещё во время войны с Финляндией, являлся начальником 5-й погранзаставы возле Суоярви на финляндской границе. Финнам удалось... взять заставу в кольцо... 22 дня герои выдерживали осаду. А когда боеприпасы оказались на исходе, пограничники штыковой атакой прорвали кольцо окружения с неожиданной стороны — в направлении к Финляндии — и ушли от преследования в полном вооружении и неся с собой раненых“.
И дальше Мерецков продолжает: „Михаил Григорьевич не раз отличался в бою. Так, весной 1942 года под Мясным Бором он получил от меня задание: помочь дивизии полковника Угорича отбить атаку противника, рвавшегося к Ленинградскому шоссе. Когда комдив был смертельно ранен, Борода временно принял на себя его функции и не дал дивизии отступить“.
— Да, такого капитана стоило поискать. А чтобы покончить с этой темой, скажу, что и во время войны и после мне не случалось встречать во главе дивизий капитанов. Командовали исключительно полковники и генералы. Кстати, я воевал по соседству с капитаном Бородой — на Волховском фронте.
— Почти все наши крупные военачальники — из крестьянских, часто многодетных семей: и Жуков, и Конев, и Черняховский, и Чуйков, и многие другие. У родителей Чуйкова, например, было 12 детей. Геббельс, рассматривая в 1945 году фотографии советских военачальников, признал: «По лицам их видно, что вырезаны они из хорошего природного дерева... Приходишь к досадному убеждению, что командная верхушка Советского Союза сформирована из класса получше, чем наша собственная».
Как же это удалось — крестьянским детям превзойти немецких «сверхчеловеков»?
— Вынужден повториться: и это во многом тоже благодаря заботам Иосифа Виссарионовича. Он большое внимание уделял подготовке военных кадров. В стране действовали десятки военных училищ, несколько академий, включая Академию Генерального штаба. На должность её начальника был назначен крупнейший военный специалист — Борис Михайлович Шапошников. Сталин его очень ценил и уважал. Однажды поинтересовавшись, чему учат будущих военачальников, вождь обнаружил, что третья часть учебного процесса отведена... политобразованию. Такова была традиция. Сталин собственноручно вычеркнул этот раздел и дал указание возникший пробел заполнить военными дисциплинами. Для Иосифа Виссарионовича такой подход к делу был вполне типичным. «Армия, — говорил он, — может быть сильной только тогда, когда пользуется исключительной заботой и любовью народа и правительства... Армию надо любить и лелеять». При Сталине к армии так и относились. Внимателен и заботлив был Верховный главнокомандующий и к своим подчинённым. Как нельзя лучше это доказывает история с генералом Вольским.
— Случай, действительно, не ординарный. Но какие могут тут быть сомнения. Об этой истории довольно подробно рассказал Александр Михайлович Василевский. Он был тогда начальником Генштаба и представителем Ставки на Сталинградском фронте. Готовилось наше контрнаступление. Была определена дата: 19 ноября. И вдруг 17-го вечером Сталин вызывает Василевского в Москву и знакомит с письмом командира 4-го механизированного корпуса генерала Вольского. А надо сказать, что именно этот корпус должен был стать главной ударной силой фронта. Письмо примерно такого содержания: «Дорогой товарищ Сталин! Считаю своим долгом сообщить Вам, что я не верю в успех предстоящего наступления. У нас недостаточно сил и средств для этого. Я убеждён, что мы не сумеем прорвать немецкую оборону и выполнить поставленную перед нами задачу. Что вся эта операция может закончиться катастрофой и вызовет неисчислимые последствия, принесёт нам потери, вредно отразится на всём положении страны...
— На самом деле произошло вот что. Сталин поинтересовался, что за человек, написавший ему это тревожное письмо. Получив отличную характеристику, попросил соединить его с Вольским. Со слов Василевского, он сказал ему: „Я думаю, что Вы неправильно оцениваете наши и свои возможности. Я уверен, что Вы справитесь с возложенными на Вас задачами и сделаете всё, чтобы ваш корпус выполнил намеченное и добился успеха... Готовы ли Вы сделать все от вас зависящее, чтобы выполнить поставленную перед Вами задачу?“
Услышав положительный ответ, Сталин спокойно закончил: „Я верю в то, что вы выполните вашу задачу, товарищ Вольский. Желаю вам успеха“.
Василевский вернулся в Сталинград. Операция развивалась успешно. Вольский действовал смело и решительно. Поставленную задачу выполнил. Вот как зафиксировал этот факт Василий Иванович Чуйков в своей книге „От Сталинграда до Берлина“:
«23 ноября в 16 часов части 4-го танкового корпуса под командованием генерал-майора А.Г. Кравченко и 4-го механизированного корпуса Сталинградского фронта под командованием генерал-майора В.Т. Вольского соединились в районе хутора Советский. Кольцо окружения сомкнулось». Когда Василевский в очередной раз докладывал Сталину об обстановке, тот спросил, как действовал Вольский и его корпус. Услышав, что действовали они отлично, сказал: «Вот что, товарищ Василевский, раз так, я прошу Вас найти там, на фронте, хоть что-нибудь пока, чтобы немедленно от моего имени наградить Вольского. Передайте ему мою благодарность и дайте понять, что другие награды... впереди».
У Василевского был трофейный немецкий «вальтер». К нему прикрепили дощечку с соответствующей надписью, и Александр Михайлович передал командиру корпуса слова Сталина и подарок.
«Мы стояли с Вольским, — вспоминал позже Василевский, — смотрели друг на друга и с ним было такое потрясение, что этот человек в моём присутствии зарыдал, как ребёнок».
Вот что значит вовремя поддержать человека, помочь ему обрести уверенность и сказать напоследок доброе слово. Таким он был, наш Верховный главнокомандующий.
— Но на этом ведь история не закончилась...
— Да. Было у неё героическое продолжение. Это случилось уже после того, как армия Паулюса была окружена. Но на выручку ей спешила специально созданная группа «Дон» под командованием Манштейна. Танкам немцев удалось прорвать нашу оборону. Сложилась опаснейшая ситуация. Могло пройти суток двое и уже поздно было бы что-то предпринимать. Трёхсоттысячная армия Паулюса могла уйти из Сталинграда. Ставка решила выдвинуть навстречу Манштейну 2-ю гвардейскую армию Малиновского. Но её нужно было перебросить с другого фронта. К нужному сроку она не успевала. Положение спасли корпус Вольского и находившиеся поблизости части. Они задержали немцев до подхода гвардейцев Малиновского. Вот что писал по этому поводу командующий фронтом Ерёменко: «Величайшая заслуга наших частей и соединений, вступивших в неравный бой с группой войск Гота — Манштейна, состоит в том, что они ценой неимоверных усилий и жертв выиграли восемь дней драгоценнейшего времени, необходимого для подхода резервов».
В те дни газета «Красная Звезда» писала об одном из полков корпуса Волького: «подвиг, совершённый этим полком, перекрывает все представления о человеческой выносливости, выдержке и воинском мастерстве».
Корпус вскоре стал гвардейским. А что касается письма, с которого всё началось, то тут, видимо, сказались и страшное перенапряжение тех дней и чувство огромной ответственности и опасение, что может не получиться. Такое на войне бывало, особенно с теми, кто не прошёл боевого крещения, не успел побывать в серьёзных боях.
— А как сложилась дальнейшая судьба Вольского?
— Я потерял его из виду. Знаю, что после корпуса он командовал гвардейской танковой армией. В 1944-м ему было присвоено звание генерал-полковника. Наши пути не пересекались. Слышал, что он рано ушёл из жизни.
Наберётся немало случаев, когда Сталин выручал человека в трудную минуту, входил в его положение, поддерживал, оказывал доверие. Об одном из таких примеров рассказывает комиссар Генштаба Ф.Е. Боков. В январе 1943 года он знакомил Верховного главнокомандующего с документами. Среди них оказалось предписание командующего Южным фронтом Ерёменко и члена Военного совета Хрущёва. Они требовали снять с должности командира 4-го гвардейского механизированного корпуса генерала Танасчишина. Он обвинялся в превышении власти. Приведу с небольшими сокращениями состоявшийся диалог.
— Это какой Танасчишин? — спросил И.В. Сталин. — В прошлом кавалерист?
— Да. Зовут его Трофим Иванович.
— Я его хорошо знаю. Боевой рубака... А как его корпус воюет?
— Очень хорошо. При Танасчишине стал гвардейским.
Уточнив, в чём конкретно обвиняют генерала, Сталин подытожил: «личных мотивов у него не было. Болел за выполнение боевого задания, но переусердствовал...» И вынес решение: «Снимать не будем. Передайте Ерёменко и Хрущёву, что Сталин взял Танасчишина на поруки».
Ерёменко с Хрущёвым оставалось только повторить: на поруки, так на поруки.
— Дмитрий Тимофеевич, а я ведь встречала похожий случай в мемуарах Главного маршала авиации Александра Евгеньевича Голованова. Там фигурирует лётчик-истребитель, прибывший в Москву за боевой наградой — звездой Героя Советского Союза. Получил, отметил с друзьями и поздно ночью возвращался домой. Услышав женский крик, бросился на помощь. К незнакомой девушке приставал солидный мужчина. В случившейся разборке лётчик застрелил обидчика. Пострадавшим оказался ответственный работник какого-то наркомата. Доложили Сталину. Разобравшись в происшедшем, он спросил, что можно сделать по закону? Ему ответили: до суда героя можно взять на поруки. Сталин написал заявление в Президиум Верховного Совета с просьбой отдать боевого лётчика ему на поруки. Просьбу удовлетворили. Лётчик вернулся на фронт, геройски воевал и погиб в одном из воздушных боёв.
Рассказав об этой истории, Голованов, близко знавший Сталина, отмечает: «Строгий спрос по работе и одновременно забота о человеке были у него неразрывны. Они сочетались в нём так естественно, как две части одного целого и очень ценились всеми близко соприкасавшимися с ним людьми. После таких разговоров как-то забывались тяготы и невзгоды. Вы чувствовали, что с вами говорит не только вершитель судеб, но и просто человек».
— Вы спрашивали, как нашим полководцам удалось превзойти немецких. Их воспитывала, поднимала на служебные высоты сама атмосфера, созданная в армии при Сталине. Главный маршал артиллерии Николай Дмитриевич Яковлев отмечал: «Сталин обладал завидным терпением, соглашался с разумными доводами. Но когда по обсуждаемому вопросу принималось решение, оно было окончательным». В своей книге «Об артиллерии и немного о себе» Николай Дмитриевич описывает совместную работу с Верховным главнокомандующим. «Работу в Ставке отличала простота, большая интеллигентность. Никаких показных речей, повышенного тона, все разговоры — вполголоса...
Он не любил, чтобы перед ним вытягивались в струнку, не терпел строевых подходов и отходов.
При всей своей строгости Сталин иногда давал нам уроки снисходительного отношения к небольшим человеческим слабостям. Особенно мне запомнился такой случай. Как-то раз нескольких военных задержали в кабинете Верховного дальше положенного. Сидим, решаем свои вопросы. И тут как раз входит Поскрёбышев и докладывает, что такой-то генерал... прибыл.
— Пусть войдёт, — сказал Сталин.
И каково же было наше изумление, когда в кабинет вошёл не совсем твёрдо державшийся на ногах генерал! Он подошёл к столу и, вцепившись руками в его край, смертельно бледный, пробормотал, что явился по приказанию. Мы затаили дыхание. Что-то теперь будет с беднягой! Но Верховный молча поднялся, подошёл к генералу и мягко спросил:
— Вы как будто сейчас нездоровы?
— Да, — еле выдавил тот пересохшими губами.
— Ну тогда мы встретимся с вами завтра, — сказал Сталин, — и отпустил генерала.
Когда тот закрыл за собой дверь, И.В. Сталин заметил, ни к кому не обращаясь:
— Товарищ сегодня получил орден за успешно проведённую операцию. Что будет вызван в Ставку он, естественно, не знал. Ну и отметил на радостях свою награду. Так что особой вины в том, что он явился в таком состоянии, считаю, нет.
Рассказав эту поучительную историю, Яковлев добавляет, что во многом благодаря Сталину в руководстве страной с первого дня войны и до последнего было нерушимое единство. Слово Верховного главнокомандующего было законом.
— Дмитрий Тимофеевич, заметили, что наши либералы запустили по новому кругу свою заезженную пластинку: войну мы выиграли вопреки Сталину? Жириновский просто в истерике заходится, пытаясь доказать недоказуемое.
— Всё объяснимо. Приближаются выборы. В Думу хочется. А предъявить народу нечего. Вот и пускают в ход давно опровергнутые небылицы. Я недавно прочитал книгу Феликса Чуева о нашем выдающемся авиаконструкторе Сергее Владимировиче Ильюшине. Ему принадлежат вот эти слова: «У Сталина была хорошая черта: он не любил всякую сволочь и очень любил Россию Он был для честных. И воспитывал надёжных. Потому и побеждали».
— Слово русского гения Ильюшина против домыслов «сына юриста» Жириновского. Неплохо выглядит.
Мой отец во время войны летал на знаменитом ильюшинском штурмовике «Ил-2». О войне он рассказывать не любил, но в семье были книги про авиацию. В одной из них я нашла слова английского генерала: «Россия выпотрошила немецкую армию. Ил-2 был одним из её наиболее важных хирургических инструментов».
— А Вы знаете, что в судьбе этого прославленного самолёта, можно сказать, решающую роль сыграл Иосиф Виссарионович. Не знаю, что было причиной — может быть, недомыслие, косность, не исключена и зависть — но против самолёта ополчились все, от кого зависел его выпуск. Особенно упорствовали военные. Ильюшин не сдавался. Но на всякий случай приготовил чемоданчик с сухарями. До серьёзной опалы дело не дошло. Вмешался Сталин. Отправил за конструктором машину. Привёз к себе, сказав:
— Если не возражаете, товарищ Ильюшин, поживёте пока у меня. Здесь, надеюсь, Вам никто не будет мешать работать.
Конструктор прожил у вождя неделю. Позже он делился своими впечатлениями с сотрудниками: «У Сталина никакой роскоши, но огромное количество книг. Все стены в книгах. Он читал по ночам по триста-пятьсот страниц... Мы вместе питались — щи, гречневая каша, никаких разносолов... Конечно, за эту неделю я измучился до предела. Выдержать темп работы Сталина непросто».
Но самое интересное было впереди. В один из дней вождь привозит Ильюшина на заседание Политбюро. Кроме соратников Сталина присутствуют авиационные специалисты. Выслушав разные мнения, Иосиф Виссарионович сказал: «А теперь послушайте, что думаем по этому поводу мы с товарищем Ильюшиным...». В итоге ильюшинское КБ осталось в Москве, а Сергей Владимирович и его сотрудники получили возможность спокойно заниматься своим делом.
Казалось бы, всё улажено. Но Сталин не выпускает историю с самолётом из своего поля зрения. И вот через какое-то время директорам авиационных заводов Шенкману и Третьякову летит грозная сталинская телеграмма: «Вы подвели нашу страну и Красную Армию. Вы не изволили до сих пор выпускать самолёты Ил-2. Самолёты Ил-2 нужны нашей Красной Армии теперь как воздух, как хлеб. Шенкман даёт по одному Ил-2 в день, а Третьяков даёт Миг-3 по одной, по две штуки. Это насмешка над страной, над Красной Армией.
Нам нужны не МиГи, а Ил-2. Если 18-й завод думает отбрехнуться от страны, давая по одному Ил-2 в день, то жестоко ошибается и понесёт за это кару.
Прошу Вас не выводить правительство из терпения и требую, чтобы выпускали побольше Илов. Предупреждаю последний раз».
— И кто-то ещё смеет утверждать, что войну мы выиграли вопреки Сталину.
А машина была, действительно, замечательной. О ней говорили: это русское чудо, звёздный час Ильюшина. В мире не было равного этому самолёту.
А вот немецкая оценка: «Самолёт Ил-2 — свидетельство исключительного прогресса. Он является главным, основным противником для немецкой армии».
Для Сталина всегда на первом месте было дело. И, конечно, человек, от которого зависела судьба этого дела. Известен, например, такой случай. Верховный главнокомандующий был недоволен работой начальника Главного штаба Военно-морского флота. Встал вопрос о замене. Рекомендовали адмирала Исакова, но были сомнения: утвердят ли его кандидатуру. У адмирала была ампутирована нога. Все сомнения развеял Сталин. Он сказал: «Лучше работать с человеком без ноги, чем с человеком без головы».
«В ТОТ ДЕНЬ У МЕНЯ БЫЛ ПРАЗДНИК. Я ПЕРВЫЙ РАЗ УВИДЕЛ ТОВАРИЩА СТАЛИНА»
— Вы, конечно, смотрели один из последних телевизионных «Поединков», где скрестили шпаги лидер ЛДПР Владимир Жириновский, производивший, мягко говоря, впечатление человека не совсем вменяемого и спокойный, корректный, вооружённый множеством фактов, Николай Стариков. Основной удар, естественно, наносился по Сталину, но досталось и Старикову, его защищавшему. Против него ополчились не только команда Жириновского, но и так называемый эксперт с какой-то учёной степенью и даже Соловьёв, ввернувший по ходу разговора про зловещие энкаведешные «воронки», забирающие по ночам добропорядочных граждан. И что в итоге? Старикова поддержало на 50 тысяч телезрителей больше, чем его коллективных оппонентов. Народ чует ложь за версту.
— Если вернуться к Александру Зиновьеву, то он называл Сталина не только «величайшей личностью нынешнего столетия», «величайшим гением», но и «самым подлинным и верным марксистом».
— Что же тогда молчат наши коммунисты? Может быть, пора устроить ещё один партийный съезд, на этот раз по реабилитации Иосифа Виссарионовича? Чтобы покончить, наконец, с нагромождениями антисталинской лжи. Чего бояться?
— По-моему, во времена Ельцина внук Сталина Евгений Яковлевич Джугашвили, полковник, преподаватель военной академии, пытался привлечь противников вождя за клевету. Каких только палок в колёса ему не вставляло наше тогдашнее «демократическое» правосудие. Вплоть до того, что потребовало доказательств, является ли он вообще родственником вождя. Пришлось ехать в Грузию, поднимать церковные архивы, чтобы доказать, что у Иосифа Джугашвили в 1907 году действительно родился сын Яков, а у того потом — сын Евгений, внук Сталина. Но дело так и не сдвинулось с мёртвой точки. Может быть, сейчас получится?
Но я бы хотел вернуться к разговору о сталинских военачальниках. Посмотрите, какую блестящую плеяду командующих вырастил Иосиф Виссарионович во время войны. Вот перед вами типичная судьба крестьянского парня, ставшего маршалом бронетанковых войск, дважды Героем Советского Союза. Всё, что связано со Сталиным, Михаил Ефимович Катуков отображает в своей... автобиографии.
— Почему в биографии? Он не отделяет свою личную жизнь от вождя? Разве не проще было написать мемуары?
— Он их и напишет. Позже. Но самое сокровенное — в автобиографии.
«В сентябре месяце я впервые увиделся с товарищем Сталиным. Много я думал, как доложу ему... Но вышло совсем не так. „В прихожую вышел сам товарищ Сталин, протянул мне руку и сказал: Здравствуй, товарищ Катуков, заходи ко мне...“
В тот день был у меня двойной праздник. Я первый раз увидел товарища Сталина, говорил с ним, и в день 17 сентября мне исполнилось 42 года».
— Сегодняшним скептикам трудно представить волнение, которое испытывал боевой генерал при встрече с вождём.
— А Михаил Ефимович продолжает: «Товарищ Сталин долго говорил со мной о войне, о методах боя, о людях, о технике, выказывая такую глубину знания вопросов техники и природы боя, которые могли принадлежать только чрезвычайно высокой квалификации специалисту...»
Выясняется, что Верховный главнокомандующий пригласил Катукова не для праздного разговора. Тогда в армии начали создаваться крупные механизированные корпуса. Катукову, хорошо проявившему себя в битве под Москвой, предлагалось возглавить один из них.
Идём дальше. В автобиографии значится уже 1943-й год. Новая встреча. «Товарищ Сталин встретил меня ласково, как старого знакомого и спросил: „Справишься, товарищ Катуков, командовать армией?“ Я сказал: „Справлюсь, товарищ Сталин“.
— Я брал на себя, — продолжает Катуков, — серьёзную ответственность в тяжёлые годы войны и честно выполнил свой долг, закончив войну в Берлине. И самой высшей для меня наградой было сознание, что и присягу, и данное слово товарищу Сталину, я выполнил».
Под автобиографией дата: 1960-й год.
— Это было время, когда Хрущёв, грубо говоря, спустил на вождя всех собак и под их истошным напором дрогнули многие известные сослуживцы Михаила Ефимовича. А он остался верен своему Верховному главнокомандующему. Так же, как и его жена, Екатерина Сергеевна Катукова, дошедшая с мужем от Подмосковья до Берлина. Я брала у неё интервью в 2012 году. Ей шёл 99-й год. Она сохранила удивительную для своего возраста ясность ума, хорошую память, объективный взгляд на события. Рассказала, как первый раз побывала в кабинете Иосифа Виссарионовича. Ей, лучшей стенографистке аппарата ЦК ВКП(б), поручили стенографировать текст выступления Сталина. Говорит, что очень волновалась. Постучав в дверь, услышала: «Заходите, товарищ». Вождь вышел навстречу, проводил к столу, пододвинул стул. После диктовки, поблагодарив, проводил до дверей. Вот и весь рассказ. Вы можете себе представить, чтобы теперешний чиновник даже средней руки так обходился со своими подчинёнными?
Позже в своей книге «Памятное» Екатерина Сергеевна так описала свои ощущения тех лет: «Товарищ Сталин был для нас таким высоким идеалом коммуниста-большевика, что все мы, в том числе и я, отдали бы за него свои жизни, не задумываясь».
— Побывавший в 1937 году в Москве известный немецкий писатель Лион Фейхтвангер, размышляя о Сталине, заметил: «Скоро начинаешь понимать, почему массы его не только уважают, но и любят. Он часть их самих...
Сталин, как он предстаёт в беседе, не только великий государственный деятель, социалист, организатор, — он, прежде всего — настоящий человек».
— А вот в человечности — то ему как раз и отказывают. Изображают патологическим злодеем, монстром и так далее — в соответствии с фантазией злопыхателей.
— Я уже рассказывал, каким внимательным, терпеливым, заботливым он был руководителем. Приведу ещё один пример. Иван Степанович Конев рассказывает Константину Симонову о том, как он с группой других военачальников был на совещании у Сталина. Дело происходило уже после войны и встал вопрос об отпуске. Вождь спрашивает:
— Как здоровье?
— Здоровье так себе, товарищ Сталин.
— В отпуск идёте?
— Да, иду.
— На сколько?
— На полтора месяца... Больше не положено, товарищ Сталин.
— Как так не положено?
И, обращаясь к Булганину, который был первым заместителем наркома, говорит:
— Дайте ему три месяца. И ему три месяца, и ему три месяца, и ему три месяца. Надо понимать, что люди вынесли на своих плечах. Какая была тяжесть, как устали... Надо три месяца, чтобы почувствовали, привели себя в порядок, отдохнули, полечились».
Вот и судите, каким он был человеком. Таким, как у Фейхтвангера и Конева. Или таким, как у Сванидзе и Жириновского.
— Дмитрий Тимофеевич, не прощу себе, если не спрошу Вас о Рокоссовском. Он был из тех, кто, как и Катуков, сохранил верность своему Главнокомандующему до конца. Хотя мог затаить обиду за то, что Сталин перебросил его с 1-го Белорусского, нацеленного на Берлин, на 2-й Белорусский фронт. Многие считают, что это было несправедливо, что русскому шовинисту Сталину нужен был в Берлине человек с русской фамилией.
— Начну с того, что Сталин любил Рокоссовского за его деликатность, интеллигентность и, конечно, за огромный военный талант. А замена его Жуковым на 1-м Белорусском никакого отношения к национальности Константина Константиновича не имеет. Жуков был первым заместителем Верховного главнокомандующего. Он знал людей, с которыми ему предстояло иметь дело. Как заместитель Сталина он правомочен был вести переговоры и в конце концов подписать акт о безоговорочной капитуляции Германии. Так что тут дело в простой субординации, если можно так сказать.
Кстати, манера общения с людьми и Сталина, и Рокоссовского схожи. Те же доброжелательность, уравновешенность, спокойствие. Этим Рокоссовский отличался от многих своих коллег военной поры. Вот как сам Константин Константинович определяет свой стиль общения с подчинёнными:
«У каждого руководителя своя манера, свой стиль работы с ближайшими сотрудниками. Стандарт в этом тонком деле не изобретёшь. Мы старались создать благоприятную рабочую атмосферу, исключающую отношения, построенные по правилу „как прикажете“, исключающую ощущение скованности, когда люди опасаются высказать суждение, отличное от суждения старшего».
— Наверное, нелегко ему пришлось с этим своим сводом правил, попав в подчинение к Жукову на Западном фронте?
— Не забывайте, что это было под Москвой, в самые критические дни, когда всё висело на волоске. Может быть, в тот момент там и нужен был такой человек, как Жуков. Жёсткий, бескомпромиссный, не щадящий никого ради победы. Так было и в том случае, о котором я хочу рассказать. Рокоссовский тогда командовал 16-й армией. Оценив обстановку, он попросил разрешения отвести свои ослабленные в непрерывных боях дивизии за Истринское водохранилище, там подготовиться и дать врагу отпор. Иначе, считал он, противник опрокинет с трудом обороняющиеся войска и, как говорится, на их плечах форсирует водохранилище. Последовал незамедлительный ответ: «Приказываю стоять насмерть, не отходя ни на шаг». Стараясь избежать катастрофы, командующий армией обратился напрямую к начальнику Генштаба. Тот, приняв во внимание сложившуюся ситуацию, разрешил отвод. Но всё решила грозная телеграмма Жукова: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать!»
Видимо, узнав о стычке, Сталин позвонил Рокоссовскому. Тот приготовился получить ещё одну выволочку. Как и предполагал командарм, его войска вынуждены были отступить. Но вопреки ожиданиям в телефонной трубке услышал спокойный, доброжелательный голос Иосифа Виссарионовича: «Прошу Вас продержаться ещё некоторое время, мы вам поможем». На следующее утро в 16-ю армию поступили: полк «катюш», два полка противотанковой артиллерии, четыре роты солдат с противотанковыми ружьями, три батальона танков и две тысячи москвичей, чтобы пополнить поредевшие дивизии.
Я привёл этот случай, чтобы ещё раз показать, каким заботливым, внимательным и человечным был Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин. Так что Лион Фейхтвангер не ошибся в оценке нашего вождя.
В заключение хотел бы привести слова старейшего сталинского соратника Вячеслава Михайловича Молотова, разжалованного Иосифом Виссарионовичем, что не помешало ему сохранить верность вождю и объективность его оценки. «Чем больше на него нападают, тем выше он поднимается... Более последовательного, более талантливого, более великого человека, чем Сталин, не было и нет».
Спасибо, Дмитрий Тимофеевич. Надеюсь, мы продолжим этот разговор. И, как говорил Иосиф Виссарионович, помоги, Господи!
Беседу вела Галина Кускова
«Русская весна », 20.03.2016
Дмитрий Тимофеевич Язов — последний из советских военачальников, которому было присвоено воинское звание Маршала Советского Союза (1990), единственный ныне здравствующий Маршал Советского Союза. Последний из министров обороны СССР (1987–1991) — участников Великой Отечественной войны. Член ГКЧП (18–21 августа 1991 года).
Родился в 1924 году в селе Язово (Крестинская волость, Калачинский уезд, Омская губерния) в крестьянской семье, в которой было еще трое детей.
Ноябрь 1941 — ушел добровольцем в Красную армию. Аттестат об окончании школы получил только в 1953 году, уже будучи майором.
Воевал на Волховском и Ленинградском фронтах, участвовал в обороне Ленинграда, в наступательных операциях в Прибалтике, в блокаде Курляндской группировки германских войск. Дважды был ранен.
1956 — окончил Военную академию им. Фрунзе с золотой медалью.
1962 — в период Карибского кризиса мотострелковый полк Язова был скрытно переброшен на Кубу и находился там с сентября 1962 года по октябрь 1963 года.
1984 — командующий войсками Дальневосточного военного округа. По некоторым данным, подружился там с северокорейским вождем Ким Ир Сеном .
1987 — назначен на должность министра обороны СССР после полета Маттиаса Руста и последующей отставки Маршала Советского Союза Сергея Соколова . Осуществил вывод советских войск из Афганистана.
1991 — примкнул к ГКЧП и с первого дня вошел в его состав, по его приказу в Москву были введены танки и тяжелая военная техника. Отправился в Форос к Михаилу Горбачеву и тотчас по возвращении был арестован в аэропорту Внуково-2 в ночь на 22 августа 1991 года. Перед первым допросом обратился к Горбачеву с записанным на видео посланием, в котором он называл себя «старым дураком», сожалел об участии в «этой авантюре» и просил прощения у президента СССР. Через 20 лет после этих событий Язов скажет, что не помнил, что говорил, т. к. не спал сутки.
Был дважды женат (второй раз женился, овдовев). Четверо детей, семеро внуков (старшая дочь погибла в возрасте двух лет в 1949 году, упав в кипяток; старший сын Игорь , штурман подводной лодки, умер в 1994 году в возрасте 44 лет; один внук разбился на машине в возрасте 16 лет).
Кавалер множества советских, российских и иностранных наград.
